.
Вместе с принципом эквивалентности излишней оказывается и идея ответственности, т.е. эквивалентного наказания. Что же касается «юридического понятия вины», то оно «не научно, ибо оно прямым путем ведет к противоречиям индетерминизма»[23].
Одобряя как образец «целесообразность наказания в педагогике», где вменяемыми (и подлежащими наказанию) считаются и дети, психически ненормальные и т.д., Пашуканис сожалеет, что «уголовное право пользуется понятием вменяемости как условием наказания не в том единственно ясном смысле, в каком его устанавливают научная психология и педагогика»[24].
Свои нападки Пашуканис направляет и против фундаментального принципа уголовного права: «nullum crimen, nulla poena sine lege» (нет преступления, нет наказания, без указания на то в законе).
Борьба против права имеет свою логику, которая приводит Пашуканиса к отрицанию не только основных юридических принципов в сфере уголовного права и процесса, но и вообще Особенной части Уголовного кодекса. «Наконец, — вопрошает он, — зачем нужна вся особенная часть Кодекса, если дело идет только о мерах социальной (классовой) защиты? В самом деле, последовательное проведение принципа охраны общества требовало бы не зафиксирована отдельных составов преступления (с чем логически связана мера наказания, определяемая законом или судом), но точного описания симптомов, характеризующих общественно опасное состояние, и разработки тех методов, которые нужно в каждом данном случае применять для того, чтобы обезопасить общество»[25].
Обрисованный Пашуканисом переход от права (в данном случае — от уголовного) к неправу в виде социально-технических правил, от правосудия — к репрессивной медико-психиатрической диагностике симптомов классово опасного состояния со всей очевидностью демонстрирует абсолютное безразличие к судьбам людей, потенциальных жертв внеправовой карательной политики. И это весьма показательно и симптоматично для всей правоотрицающей позиции Пашуканиса. «Из всех видов права, — отмечает он, — именно уголовное право обладает способностью самым непосредственным и грубым образом задевать отдельную личность. Поэтому оно всегда вызывало к себе наиболее жгучий, и притом практический интерес. Закон и кара за его нарушение вообще тесно ассоциируются друг с другом, и, таким образом, уголовное право как бы берет на себя роль представителя права вообще, является частью, заменяющей целое»[26]. А это для Пашуканиса означает буржуазность и, посему, ненужность уголовного права: «Уголовное право, так же, как и право вообще, есть форма общения эгоистических обособленных субъектов, носителей автономного частного интереса или идеальных собственников»
