В определенной степени пробельность уголовного закона может быть вызвана и неоднозначным подходом к трактовке предмета преступления в некоторых составах. Считается, что предметом преступления являются материальные феномены: вещи, ценности, материально обособленные части окружающей среды и т.д.
Вещная, предметная характеристика объекта преступления, охватываемая понятием «предмет преступления», используется для более точного описания состава преступления, а также для введения квалифицирующих признаков. При этом признаки предмета преступления конкретизируют состав преступления в целом, сужая определенным образом пределы преступного деяния.
Наглядным примером этого является необходимость вещной характеристики предмета в преступлениях против собственности и, в частности, в хищениях. Предметом хищения является имущество. Закон не раскрывает содержание данного Понятия. Для его определения необходимо выявить существенные признаки, необходимые для того, чтобы среди множества модификаций того, что в гражданском праве носит название имущества, выявить и обособить только те объекты права собственности, которые по природе своей могут быть и предметом хищения.
В зависимости от того, что понимается под имуществом, соответствующим образом раздвигаются или сужаются признаки хищения. Имущество как предмет похищения должно быть вещественным (телесным) предметом материального мира, доступным благодаря своей материальной субстанции чувственному восприятию. При этом безразлично, действию каких именно чувств подвластна та или иная вещь, хотя «обыкновенно она есть предмет осязаемый, который можно взять руками, захватить»[199].
Достаточно спорным и сложным является вопрос о недвижимости как предмете хищения. Специального состава, предусматривающего ответственность за хищение чужого недвижимого имущества, действующее уголовное законодательство не содержит. Нет в нем, в отличие от прежнего законодательства (ст. 148>2 УК РСФСР), и состава неправомерного завладения чужим недвижимым имуществом. Можно ли говорить в данном случае о декриминализации и если да, то привело ли такое решение законодателя к образованию пробела? Отвечая на первую часть вопроса, А.И. Бойцов пишет: «Полной декриминализации в данном случае, строго говоря, не произошло. Известно, что исключение или включение нового состава отнюдь не всегда означает отмену или установление преступности предусматриваемого им деяния... Истории российского законотворчества известны факты, когда из УК исключали целые главы, что отнюдь не влекло устранение преступности и наказуемости предусматриваемых ими деяний. Подобного рода ситуацию следует рассматривать в контексте процессов обобщения и казуистического дробления закона»
