из темнейшей, теснейшей,
теплейшей тюрьмы,
где рождаемся мы,
а свобода,
а свобода, сынок, холодна,
ни покрышки, ни дна,
а свобода…
Рабство — это еда,
это самое главное: хлеб и вода,
и забота одна, и во веки веков
одинаковы мысли людей и быков,
любит клетку орел, усмиряется лев,
поселяется в хлев,
а свобода,
я свобода, сынок, голодна,
ни воды, ни вина,
а свобода…
Рабство — это твой друг,
твой заботливый врач,
твой спасательный круг,
обвивающий шею, сжимающий грудь, —
плыть не можешь, зато веселее тонуть, —
как душевно, как славно
с дружком заодно
опускаться на дно,
а свобода…
Вопрос не только мой себе, но и каждого, кто хоть когда-нибудь испытал боль одиночества: если одиночество есть, если от него некуда деться, нельзя спастись, что же лучше — ощущать эту боль или нет? Сознавать или нет?.
Зачем люди пьют, зачем наркотики всяческие, если не затем, чтобы избавляться от чувства одиночества, от тоски, от боли сознания одиночества, да и вообще от сознания?..
Банка пива или бутылка водки, пачка сигарет, игровой автомат, компьютерная игрушка, обычное обжорство, онанизм— одно все: бегство из одиночи. Напрасное, тщетное.
Все равно что от смерти бежать в саму смерть, только более верную и более гнусную.
Из ада бежать в худший ад, в нижний круг, с коротенькими остановками в псевдораю…
Посмотри на спившихся, прокурившихся, проигравшихся, торчащих на иглах или таблетках, погляди на опустившихся, погибающих…
Вот она, одиночь в полной кромешной яви, гниль, вонь, цветение смерти.
И я много раз сваливался в эту помойную яму, казавшуюся снова и снова такой соблазнительной дверкой в глухой стене разобщенности, дырочкой в рай, в свободу, во встречу с Другим и с самим собой…
Дико, до потери пульса, курил, зверски пил… Опытный предатель собственного сознания, каждый раз я находил свежий способ забыть давно знаемое: всякий наркотик вначале есть выбор дурака, потом — выбор труса, потом — автомата, утратившего сан человеческий.
и проклянешь себя
и медленно уснешь
последний сон с такой неохотой
с такой тупой
размазанной ухмылкой
уходит нет толчется
подождешь еще немного
с внутренней икотой
потянешь лапу к полу
за бутылкой
стоп
Ты же завязал, голубчик. Врешь,
не завязал. Всего лишь воздержался
на время жизни. Внутреннее время
совсем другое. Внутренне ты пьешь,
как крокодил. Твой вирус размножался.
Там, я красногубой слизистом гареме
ты удержу не знаешь и
куешь потомство для шестнадцати галактик…
Но ты не тактик.
Внутренняя дрожь,
хозяйка мыслей, слез и предвкушений,
