Теперь у своей палатки с золотыми орлами на устоях, на высоком кресле сидел царь в золотом кафтане, с царской шапкой на голове и принимал от бояр поклоны с утренним здравием.
– А, милый воин! – ласково сказал он Петру, когда тот десять раз отбил ему челом и приблизился к руке. – Давно я тебя не видел. Смотри, за битвами и про меня забыл, от Смоленска в спальниках не был!
– Твоя воля, государь, – ответил Петр.
Царь взглянул на него улыбаясь.
– Бейся, бейся! Мечом служить государю и того почетнее. Много ляхов побил?
Петр покраснел.
– Лют в битве, государь-батюшка, – ответил за него Матвеев, – когда Смоленск брали, я видал его. И теперь тоже. Лихой воин!
– Жалую, коли так, тебя в полковники, – сказал царь, – вон Битюгина убили. Возьми начало над его полком!
Петр упал царю в ноги. Такой великой чести он не смел и ожидать даже. Царь протянул ему руку в знак милости и весело стал беседовать с боярами о славных и быстрых победах.
Теперь Вильну взять, и конец походу.
Петр замешался в толпу бояр и свиты и со всех сторон слышал горячие поздравления.
Его все любили за молодость, смелость и открытый нрав.
– Ну, князь, дозволь и мне тебе поклониться. У тебя под началом буду.
Петр оглянулся и узнал Тугаева.
– Ты, князь! Да я же твой по гроб должник! Ты меня вчерась от смерти спас! Поцелуемся! – И они крепко обнялись.
– Недосуг мне нынче, – сказал Петр, – а ужо не откажи: побратаемся!
– За честь почту! – ответил Тугаев, радостно улыбаясь.
Петр едва дождался конца церемонии и снова обмер, когда царь позвал его к своему столу. Только в час пополудни, когда все полегли спать, нарушая исконный обычай, Петр пошел следом за Кряжем, ведя коня под уздцы.
– Где он?
– Я тут в роще укрыл его. Дрожит, – со смехом ответил Кряж.
– Зови его!
– Ясновельможный пан! – залепетал еврей, изгибаясь и кланяясь. – И как пан сказал, так я и пришел, чтобы вести пана. Пан пойдет?
– Сейчас! – пылко ответил Петр.
– А мои карбованцы? – трусливо спросил еврей.
– Деньги? – Князь растерянно оглянулся. Вернуться в ставку – еще, пожалуй, отца разбудишь.
– Хочешь взять это? – сказал он, отстегивая изумруд, служивший ему на вороте запоном.
Еврей даже вздрогнул.
– Мне, пан? И пан не жартуе[12],– забормотал он.
Петр не понял.
– Не хочешь?
– Ой, и как же не хотеть! – воскликнул еврей. – Пан як царь, а Мордке бедный еврей. Как же не хотеть.
Петр кинул ему камень, и еврей мгновенно запрятал его за пазуху.
– Веди, – приказал Петр, – а ты иди спать! – сказал он Кряжу. – Батюшка спросит, скажи – в поле уехал!
