Утром без одного выстрела бросились войска на приступ; но осажденные оборонялись из последних сил с отчаяньем погибавших.
Два раза отбивали они осаду залпами из орудий.
Казаки осатанели.
Уже лезли стрельцы до самого гребня стены по лестницам, казаки почти выломали ворота, но вдруг новый залп сверху, валились трупы осаждающих – и смятенному войску приходилось отступать.
Ночь прекратила битву.
Царь в гневе говорил:
– Сей ли малый город нас остановит? Взять его в утро!
И князь подтвердил страшный приговор.
Трое суток бились под стенами Витебска и наконец его взяли.
Началась поголовная резня.
Петр рубился, как старый воин, когда была битва, но когда наступила страшная расправа, меч его опустился невольно.
Не воинское это дело!..
Казаки и стрельцы неистовствовали. Они врывались в дома, вытаскивали оттуда женщин, детей и убивали их на улице, предавая дома ограблению.
Вопли оглашали побежденный город, зарево пожара вздымалось то здесь, то там.
Надо было огрубеть в войнах того времени, чтобы видеть без содрогания ужасы этой кровавой мести. Петр еще не был закаленным воином и, бледнея, вздрагивал при каждом крике и бежал, стараясь найти где-нибудь убежище от этих невыносимых зрелищ.
Он увидел сложенную из простых камней стену и в ней растворенную калитку. Он вошел и очутился в густом тенистом саду. Этот сад показался ему светлым раем. В его тенистых аллеях было так легко и прохладно. Шум убийств доносился только смутным гулом.
Петр сел на тяжелую скамью, снял шлем, положил на скамью свой меч и жадно вдохнул полной грудью.
Он поднял глаза к безоблачному синему небу и задумался.
Как это небо, была тиха и безоблачна его жизнь. Он не знал ни волнений, ни огорчений, и счастье улыбалось ему впереди. Все любили его: и отец, и царь, и князья, и вот этот голова стрелецкий Матвеев, и дома, на Москве.
Он вспомнил про Эльзу и покраснел, как девушка. И она его любит!
Вдруг со стороны дома раздались страшные крики.
Петр вскочил и в изумлении остановился на месте.
Легче серны прямо на него бежала молодая девушка с лицом, искаженным ужасом, и кричала:
– Ратуйте! Казаки! Папа! Мама!
За нею бежали два стрельца с обнаженными саблями. Петр быстро схватил меч в руку. Девушка увидела его и с криком метнулась в сторону.
– Держи! – хрипло крикнул стрелец, но тут же пошатнулся от толчка в грудь.
– Ни с места! – грозно сказал возмущенный Петр. – Что вы тут делаете?
– А ты что? – грубо спросил стрелец.
Петр вспыхнул.
Хамы не смели так говорить с князьями, и стрелец тут же покатился с разрубленной головой.
