– Но как же я могу помешать случившемуся? – воскликнула вконец измученная герцогиня Курляндская.
– Вы, ваше высочество, потрудитесь по приезде в Митаву призвать к себе канцлера Кейзерлинга и приказать ему представить курляндским управителям и депутатам те резоны в опровержение избрания Морица, которые я имел честь только что сообщить вам. Тогда все дело окончится благополучно: вы заслужите особенное благоволение ее величества. Бестужев останется при вас…
– А герцогом Курляндским кто же будет? – быстро спросила Анна Иоанновна.
– Или герцог Голштейнский, или я.
– Вы?! – вырвался у Анны Иоанновны возглас удивления.
– Да, я, ваше высочество.
Герцогиня провела рукой по лбу.
– А-а… теперь все понимаю… все, все!.. – вырвалось у нее, а затем она круто повернулась и пошла к выходу из зала; но в дверях остановилась и глухо бросила светлейшему: – Хорошо!.. Я согласна. Я уезжаю в Митаву. Прощайте, Александр Данилович!
– А разве не до свидания, ваше высочество? Я тоже скоро прибуду в Митаву.
– Но ведь мы уже обо всем переговорили, – надменно произнесла Анна Иоанновна и скрылась за дверью.
V
«Вы меня обманули, Мориц…»
До Митавы оставалось всего версты три-четыре.
Темнее тучи возвращалась в свою резиденцию Анна Иоанновна после «постылого свидания» со светлейшим.
Легкая коляска, в которой она сидела со своей служанкой, быстро неслась по шоссе. Сумерки роскошного июньского вечера уже падали на поля, от которых несло чудесным запахом свежескошенного сена.
Вдруг позади коляски послышался топот бешено скачущей лошади.
– Кто это, ваша светлость? – испуганно воскликнула трусливая служанка.
Анна Иоанновна обернулась и стала пристально всматриваться.
– Не вижу… пыль идет столбом… Ах да, неужели?… Нет, нет… ошибаюсь я!.. – воскликнула она и в смущении и робости откинулась на спинку коляски.
А топот становился все ближе, ближе… Уже доносился храп взмыленной лошади.
Всадник догнал коляску и, крикнув кучеру «стой!», склонился с седла к сиденью.
– Ваша светлость! Моя обожаемая невеста Анна! – послышался вздрагивающий красивый голос Морица.
Все задрожало в Анне Иоанновне – и руки, и ноги, и сердце. Кровь горячей струей забилась в жилах… И жутко, и до смерти сладостно сделалось ей.
– Я поджидал вас здесь, в леску, Анна, – по-французски бросил граф Саксонский. – Я ведь узнал, куда вы поехали. Вы виделись с этим проклятым медведем Меншиковым. И знаете, что со мной произошло сейчас? Какие-то наемные убийцы стерегли меня. Они из засады стреляли в меня, – смотрите, я ранен в руку, Анна! Но что такое какая-то жалкая царапина в сравнении с моей к вам любовью!
