Бирон, отрицательно покачав головой, возразил:
– Этого мало.
– Я вас тогда не понимаю: о какой же еще короне говорите вы?
Бирон низко склонился к самому уху резидента и тихо прошептал:
– Я говорю о короне императорской!
Бестужев вздрогнул и, во все глаза поглядев на Бирона, воскликнул:
– Что?
– Да, да… именно о короне императорской.
– И будете поддерживать ее вы?
– Я.
– Но чью же?
– Императорскую корону Анны Иоанновны.
Бестужев встал в раздражении.
– Я совершенно не понимаю, Бирон, – произнес он, – почему у вас явилось желание мистифицировать меня. То, что вы говорите, отзывается, простите, бредом.
– Вы так полагаете?
– Да, я так полагаю! – резко ответил вконец измученный Бестужев.
– Ну, так слушайте же меня внимательно!
Бирон начал вполголоса что-то долго и подробно говорить Бестужеву, и по мере того, как говорил Бирон, все большее и большее изумление отражалось на лице резидента.
– Да, да, там еще, в Москве, на коронации, – вылетало у Бирона.
– Кто же он?
– Великий магистр, Джиолотти… Он был проездом… Я виделся с ним…
И опять Бирон стал объяснять чудесную тайну своего открытия.
Бестужев утирал пот со лба шелковым платком.
– Великий Боже… если это правда?… – глухо произнес он, и смертельная тревога послышалась в его голосе. – Слушайте, Бирон, а это – не шарлатан?
– Нет, Петр Михайлович, он – ученейший человек. Перед ним бледнели многие сильные мира сего…
Бестужев делал все усилия, чтобы овладеть собой.
– Ну, хорошо, допустим! – произнес он. – Он, этот великий магистр, предсказал вам блестящую будущность. Но при чем же тут непременно Анна? Разве вы – раз вам это суждено – не можете играть такую же выдающуюся роль при другом русском венценосце? Ведь он, ваш Джиолотти, именно про Анну вам не говорил?
– Совершенно верно. Но вы отлично понимаете, что ни при ком ином, кроме Анны, мне не суждено возвыситься на такую ступень власти, – бросил Бирон. – А если вы сомневаетесь в этом, то ведь не так трудно проверить еще раз все это.
– Каким образом? – живо спросил Бестужев.
– Очень простым: я выпишу этого Джиолотти из Италии сюда, к нам. Конечно, это будет сопряжено с большими деньгами, но что они в сравнении с тем великим будущим, которое нас ожидает?
Слово «нас» Бирон особенно подчеркнул.
– Нет, нет! Этого быть не может! – схватился за голову Бестужев. – Это пахнет волшебной сказкой, – по-немецки вырвалось у него.
Он не видел лица Бирона; а оно было зло-торжествующее, особенно вызывающее.
