– А где тюремный сиделец? – спросил Хованский по прочтении записок, обратясь к присланному с ними гонцу.
– Стоит на дворе, с сторожами.
– Вели его привести сюда да позови ко мне моего дворецкого. Потом поезжай к боярину Ивану Михайловичу и скажи ему от меня, что все будет исполнено по его желанию.
Гонец вышел, и чрез несколько времени ввели скованного Бурмистрова в рабочую горницу князя.
– Идите домой! – сказал Хованский сторожам. – Тюремный сиделец останется здесь.
Оставшись наедине с Бурмистровым, князь спросил его:
– Не был ли родня тебе покойный гость Петр Бурмистров?
– Я сын его, – отвечал Василий.
– Сын? Жаль, что не в батюшку ты пошел! Я был с ним знаком.
Хованский прошел несколько раз взад и вперед по комнате.
– Что приказать изволишь? – спросил вошедший дворецкий, Савельич, который, мимоходом сказать, отличался точностию в исполнении приказаний своего господина, добродушною физиономией, длинным носом и способностию пить запоем две недели сряду, а иногда и более.
– Есть ли у меня в тюрьме порожнее место?
– Есть два, боярин. Одно в чулане, под лестницей, а другое на чердаке, где сидел недавно жилец Елизаров за то, что не снял на улице перед твоей милостью шапки.
– Отведи туда вот этого и ключ принеси ко мне.
– А цепи-то снять прикажешь?
– Нет, не снимай!
Дворецкий повел Бурмистрова к каменному, в два яруса, строению, которое примыкало к забору, окружавшему двор. Проходя по темному чердаку, Василий приметил справа и слева несколько обитых железом дверей, на которых висели большие замки; у одной из них дворецкий остановился, отворил ее и, введя Бурмистрова, запер его. Осмотрев новое свое жилище, Василий при свете месяца, проникавшем сквозь железную решетку узкого окна, увидел у стены деревянную скамью и небольшой стол, на котором стояла глиняная кружка с водою и лежал кусок черствого хлеба. Сквозь покрытое пылью и паутиною стекло окна Василий рассмотрел длинную улицу, которая вела на Красную площадь, а вдали – Кремль и колокольню Ивана Великого. Усталость принудила Бурмистрова лечь на скамью, и он вскоре погрузился в сон. За полчаса до полуночи, когда отдаленный колокол на Фроловской башне пробил третий час ночи, стук замка у дверей разбудил Василья. С фонарем в руке вошел к нему Хованский.
– Прочитай! – сказал князь, подавая ему обе записки Милославского и поставив фонарь на стол.
Бегло прочитав поданные бумаги, Василий возвратил их князю.
– Ну, что ж? – спросил Хованский. – Скажешь ли, где беглая холопка Ивана Михайловича?
