Выводков на четвереньках отполз к противоположной стене. Рука зашарила нетерпеливо по опояске. Пальцы, путаясь, долго развязывали неподдающийся узел, а завороженный взгляд ни на мгновение не отрывался от подволоки. Еще небольшое усилие, и конец кушака повиснет на дожидающемся крюке.
Умиротворенный покой сладкой истомой охватывал тело.
«Еще немного, и навсегда, до страшного Христова судища, запамятую аз и себя, и Онисима, и ее…»
Но не успело в мозгу сложиться имя невесты, как сразу рассеялся могильный туман и исчезли призраки.
– Так вот она – ласка боярская! – поднимаясь во весь рост, процедил жестко рубленник. – Так вот она – служба верная!
Жалко согнувшись, он присел на край лавки и так оставался до полудня.
Мысль о самоубийстве уже не тревожила. Думалось только о том, что нужно выручить во что бы то ни стало Клашу. Один за другим оживали рассказы странников и беглых людишек о вольнице запорожской, о волжских казаках и разбойничьих шайках, что таятся в непроходимых лесах и грабят на больших дорогах торговые караваны.
«Туда! Туда с нею бежать! Нынче же ночью выручить из полона и увести!»
Как выручить девушку – не представлялось отчетливо. Но это и не нужно было ему. Важно было раньше всего самому вырваться поскорее из трапезной, а там все сделается само собой.
Васька бочком подобрался к окну. Перед глазами раскинулась вся, до последних мелочей знакомая ему, усадьба.
Он зло сжал кулаки.
«Не аз буду, ежели голову не отсеку боярину, а вотчину со всем добром в полыме не размету!»
Когда загремел засов и в трапезную вошел Антипка, рубленник уже с видимым спокойствием выводил на двери углем мудреные наброски птиц, стараясь точно придерживаться фряжских подлинников.
К вечеру, в сопровождении вооруженных холопей, явился боярин. В стороне, с восковою свечою в вытянутой руке, согнулся подобострастно Антипка.
– Робишь?
Васька отвесил поклон.
– Роблю, господарь!
Симеон одобрил наброски и приказал выдать умельцу овсяную лепешку и луковицу.
Выводков благодарно припал губами к краю княжеского кафтана.
Ряполовский прищурился.
– Ласков ты, смерд! – И, к Антипке, строго: – Зря, видно, болтаешь! Отпустить его в починок ночь ночевать.
Став на колени, рубленник стукнулся об пол лбом.
– Воистину херувимскою душой володеешь, князь-осударь!
Ваську отпустили в починок, приказав двум дозорным следить за ним.
Не спалось Выводкову в опустевшей без Клаши избе. Он то и дело выбегал на улицу и там, ожесточенно размахивая руками, страстно жаловался на свое горе кромешной тьме, как будто дожидался от нее утешения.
