Сказав это, старый князь погладил молоденькую внучку по головке и поцеловал ее.
– Да, не покинешь, Юрица?
Вместо ответа Юрица вдруг зарыдала.
Припав маленькой своей головой на плечо старого князя, она рыдала глухо, неудержимо.
Изумился старый князь, отчего вдруг завыла девочка? Никогда с ней ничего такого не было.
Покуда Юрица рыдала, всхлипывая чисто по-детски, и прижималась к исхудалому лицу дедушки, – дедушка упорно молчал. Брови его надвинулись, лицо изображало душевное расстройство. Знать, неведомое ему горе девичье глубоко тронуло его.
Выждав, когда Юрица приутихла, выплакав первые порывы своей сердечной девической скорби, Будли кротко, ласково заговорил с ней:
– Дитятко, аль неможется тебе?
Юрица не вдруг ответила, она не знала, что сказать дедушке. Немощи у нее не было, напротив, ей даже как будто было хорошо, когда она плакала у дедушкиной груди. Что-то смутное, жгуче-доброе, очнулось у нее в это время под сердцем и опять улеглось там, как спокойное, пригоженькое дитя укладывается в мягкой постельке, под покровом любящей его матери.
Юрица только и сказала:
– Ах, дедушка, дедушка!
Старый князь, казалось, в это время обдумывал что-то или догадывался о чем-то: странно двигались его безжизненные глаза, и бледное морщинистое лицо часто передергивалось едва заметной судорогой.
Помолчав немного, тихо, едва слышно, Будли спросил внучку:
– Юрица, дитятко, скажи: люб тебе князь Болемир?
Юрица, ничего не отвечая, нервно вздрогнула и еще сильнее прижалась к плечу дедушки.
– Чего ж ты молчишь? Скажи, не бойся.
– А ты почем же знаешь, дедушка, что люб? – спрятав свое лицо, кротко спросила девушка.
– Как почем знаю?
– А почем? – будто уже заигрывала с дедушкой юная красавица.
– А потом же знаю, что знаю!
– Вот и неправда, дедушка! Мне Болемир вовсе не люб.
– Ох, ты белка-резвушка! – начал ласкать внучку успокоившийся вдруг старый князь. – Ну что же, коли люб, и ладно. Это хорошо. Пусть люб. На то ты и девонька, чтобы между храбрецов красавца себе поизволить. А я думал что другое. А коли только это – не беда.
– А может, и беда, дедушка.
– Какая же?
– А меня князь поизволит ли?
– Вишь, заговорила про что! Такую пригожую, да не поизволить?
– А нешто я пригожая, дедушка?
– Вестимо, пригожая.
– А ты нешто видишь, какая я?
– Теперь не вижу, а прежде видел.
– Э, дедушка! Я с той поры, как ты меня видел, совсем переменилась…
– Неужто?
– Рябая такая стала, морщинистая, боязно смотреть, право…
И Юрица, быстро поцеловав раз-другой старика, рассмеялась звонко-звонко и неудержимо и убежала…
