Он посмотрел на нее из-под седых бровей. Его лицо было способно принимать только одно свирепое выражение. Но как собака, которая может выражать больше, чем многие люди, с помощью сотни инстинктивных движений, он, казалось, мог, при случае, вполне обходиться без слов. Ясно было, что Барлаш не одобрял брака Дезирэ; он дал ей понять, что она почти ребенок, с нелогичным мышлением и слишком нежна, чтобы успешно бороться в мире, полном зла и опасностей.
Затем Барлаш сделал жест, как бы извиняясь за то, что вмешался не в свое дело, и задумчиво отвернулся.
– Я сам имел такого рода неприятности, – объяснил он, поправляя поленья в очаге кончиком исковерканного ржавого штыка, – давно это было. Ну да все-таки я могу выпить за ваше здоровье, мадемуазель.
Он обратился к Лизе, дружески кивнув ей головой и далеко высунув язык, как это принято делать в простонародье, когда хотят показать, что в горле пересохло.
Дезирэ всегда была хозяйкой в своем доме. Естественно, что к ней и обратилась Лиза, когда папа Барлаш сделал нашествие на кухню. И когда воин был умилостивлен вином, Лиза возбужденно шепталась с Дезирэ в большой темной столовой, украшенной мрачными старыми картинами и тяжелой резьбой, о том, куда же поместить постояльца.
Объект их размышлений прервал торопливое совещание, открыв дверь и просунув свою лохматую голову в столовую.
– Не стоит долго толковать об этом, – сказал он, – за кухней есть комнатка, выходящая во двор. Она забита ящиками. Но мы можем их вынести… и готово.
При этом он жестом показал такую картину домашнего покоя и уюта, которая далеко превосходила его скромные требования.
– Черные тараканы и я – старые друзья, – весело заключил он.
– В доме нет тараканов, мосье, – сказала Дезирэ, не решавшаяся принимать его предложение.
– Ну так я покорюсь одиночеству, – возразил он, – там тихо. Я услышу, как хозяин играет на скрипке. Ведь он этим занимается на досуге, не правда ли?
– Да, – ответила Дезирэ, все еще колеблясь.
– Я тоже музыкант, – сказал папа Барлаш, снова повернувшись к кухне, – я играл на барабане при Маренго.
И, направляясь к комнате позади кухни, он кивком головы выразил товарищескую симпатию тому господину наверху, с которым он еще не познакомился и который на досуге играет на скрипке. Они стояли втроем в маленькой комнате, которую Барлаш с быстротой опытного завоевателя отметил для своего личного пользования.
– Ваши сундуки, – заметил он как бы между прочим, – сделаны во Франции. Эта коренастая девушка и я быстро перенесем их. А вы, мадемуазель, возвращайтесь-ка к своему свадебному пиру.
