– Не троньте их! – закричал Бирон.
– Я исполняю повеление его высочества герцога, – продолжал Гейер.
– Кто смел сказать ему об этом поединке без моего позволения?
– Его высочество знает не только все, что каждый делает, но даже и то, что каждый думает. Вяжите их!
– Остановитесь! Я беру на себя всю ответственность в этом деле и сегодня же объяснюсь с братом. Вы можете идти, куда хотите. Карл Бирон знает законы чести!
– Это благородно, генерал! – сказал Ханыков. – Вы, верно, оправдаете моего друга перед его высочеством. Жизнь ваша была в опасности, но он не захотел воспользоваться случаем, доставившим ему победу. Без сомнения, вы, как честный и благородный человек, не откажетесь засвидетельствовать, что вы обязаны ему жизнью.
– Нимало! Ты удержал его руку: я ему ничем не обязан! Мы по-прежнему враги, враги непримиримые.
– Без сомнения, палач скоро избавит вас от врага, не правда ли? – спросил Валериан презрительно.
– Дерзкий мальчишка! Поединок наш еще не кончен! Я докажу тебе, что моя сабля отрубит твою голову скорее, чем топор палача. Гейер! Не смей и волоска их тронуть, пока я не объяснюсь с братом.
Гейер, пожав плечами, поклонился и последовал с прислужниками за Бироном и его адъютантом, а Валериан и Ханыков пошли в другую сторону.
– Ну что, Валериан? Не правду ли я тебе вчера сказал, что поединок ни к чему доброму не приведет? Теперь судьба Ольги еще безнадежнее, чем прежде, а мы оба должна ожидать неминуемой гибели. Герцогу уже все известно, на ходатайство врага полагаться можно столько же, сколько на весенний лед, когда он кажется твердым, но стоит только ступить на него, чтобы провалиться. Я, впрочем, о себе не думаю! Умереть надобно же когда-нибудь! Мне тебя жаль, Валериан. Без сомнения, герцог…
– Не долго будет он… – воскликнул Валериан и вдруг прервал речь, вспомнив честное слово, данное им Лельскому.
– Что ты сказать хотел?
– Так, ничего!.. Мысли мои очень расстроены… Да, мой друг, положение наше ужасно!
– Ты что-то таишь от меня, Валериан, – продолжал Ханыков, глядя пристально в глаза другу. – Давно ли я лишился твоей доверенности?
Валериан почувствовал справедливость этого упрека, сердце его рвалось открыться другу, но честное слово, слишком скоро и необдуманно им данное, его связывало.
– Ты молчишь? – продолжал Ханыков. – Не боишься ли, что я донесу на тебя?
– Ах, боже мой! Не обижай меня, друг. Если б ты мог видеть, что происходит здесь, – сказал Валериан, указав на сердце, – ты бы ужаснулся и пожалел меня.
