Он ездил из Москвы в Псков в своей «Волге», а в промежутках отдыхал от семейной жизни в многочисленных Домах творчества литературного фонда. По его собственным словам, таких промежутков было примерно полгода в каждый год.
Таким образом, из последних 30 лет он прожил пятнадцать лет в санаторных условиях. Благотворное действие санаторного режима проявилось в цветущем виде этого пятидесятипятилетнего человека и в громком жизнерадостном голосе.
Турка тотчас привлек к себе необычно многолюдный стол Семеновых.
Он приблизился и хриплым басом закричал:
— Привет классику и его чадам и домочадцам! Впрочем, виноват… — Он вопросительно посмотрел на Альфреда.
Николай Осипович поморщился от слишком громкого голоса неприятного ему человека.
— Здравствуйте, — неохотно поздоровался он.
Но Турка было трудно сбить с позиции. А позицией его была общительность с людьми, в особенности с влиятельными. Что же касается Николая Осиповича, он был видным писателем и поэтому влиятельным человеком. Турок, громко здороваясь со всеми сидевшими за столом (Таню он назвал «Ла белль Татиана» и вылупился на прелестную девушку масляными глазами), дошел до Альфреда. Тот вскочил с места и, оставив свои щи, вытянулся, выдвинул подбородок. Он щелкнул каблуками, задел стул и с грохотом опрокинул. Надежда Павловна вскрикнула. Альфред бросился поднимать и чуть не сбил с ног Таню; поставил, наконец, стул на ножки, но потерял позицию и пожал руку Турка совсем не по форме, принятой когда-то в Пруссии и перенятой в офицерской среде в ФРГ. Вышло как-то по-штатски. Это огорчило Альфреда, и он как следует не расслышал анекдота, который громко и самоуверенно рассказал Турок по поводу одного случая с упавшим стулом.
— Плохо, — сказал Николай Осипович, и Альфред вздрогнул: он принял замечание на свой счет, но оно относилось к рассказанному анекдоту.
Турок ничуть не смутился и, усевшись за стол, принялся рассказывать новый анекдот — о человеке, который перепутал анекдоты.
— Значит, Альфред? — обратился к племяннику Николай Осипович.
Альфред пустился было в пространные объяснения, почему и при каких обстоятельствах он переменил имя Антон на Альфред, но Николай Осипович отмахнулся.
— Нет, вы расскажите лучше, чем вы живете? — спросил он, с интересом рассматривая этого человека, попавшего как будто с другой планеты.
Альфред отвечал, потупив глаза, что живет на жалованье, получаемое в банке.
— Нет, нет, вы меня не поняли! — живо прервал его Николай. Осипович. — Я спрашиваю, чем душа ваша жива? Чего хотите, на что надеетесь?
