Мила как будто бы прочитала её мысли. – Я считаю ваши услуги абсолютно лишними.
Катя решила идти ва-банк. – В таком случае у людей может сложиться мнение, что вам есть что скрывать, а значит, тут есть над чем поработать и …соответствующим органам.
Во взгляде Милы зажглась ненависть. – Мне скрывать нечего.
"Ну и прекрасно", – чуть не вырвалось у Кати, но она промолчала.
– Итак, мы обо всем договорились, – утвердительно сказала Оля. – Да ещё один момент. У нас в сейфе лежат деньги фирмы. Мы должны будем заплатить Кате. – Ра-зу-ме-ет-ся, – отчеканила Мила. – Как ты ловко распоряжаешься чужими деньгами. – Ну не твоими же.
В воздухе запахло ссорой. – Я много не возьму. Эти вопросы мы обговорим позже, – вставила Катя. Она чувствовала, что предстоящее дело начинает её интересовать. – Не будем спорить, – подытожил Гриша, – пусть госпожа сыщица старается, а мы будем помогать ей по мере сил.
Мила с шумом выдвинула ящик стола и достала оттуда пудреницу. – Я приду к вам завтра в одиннадцать часов. Вас это время устроит? – спросила Катя.
Мила ничего не ответила, а Гриша развел руками как бы говоря: "делай, как хочешь".
Катя кивнула Оле, и они вышли на улицу. – Ума не приложу, что с ними сегодня такое, как с цепи сорвались, – оправдывалась Оля. – Да ничего, все нормально, – успокаивала её Катя. – Просто убийство – кого хочешь из колеи выбьет. – Гриша вас сильно достает? – поинтересовалась Катя. – Бывает. Первое время я от него даже плакала, а потом подумала, да пошел он. Из-за каждого придурка плакать, слез не хватит.
Катя подумала, что жизнь в большом городе заставляет быстро прощаться со многими иллюзиями и комплексами. "Наверное, вначале Оля была другой, более наивной, непосредственной. Конечно, налет провинциальности ещё остался, но скоро и он сотрется. Иначе – не выживешь". У метро они распрощались. Оля поехала домой, а Катя – к себе на работу.
В агентстве царила тишина. Это было предобеденное время, и сотрудники потихоньку разбредались по магазинам или готовились к большому чаепитию, на котором присутствовали салаты, принесенные из дома, бутерброды с ветчиной, куриные ножки, завернутые в фольгу и горячие супы в термосах. Директор агентства Конев Вячеслав Артемьевич клятвенно обещал сотрудникам в самое ближайшее время обустроить на первом этаже столовую и пригласить штатного повара. Среди "белогрифовцев" разгорелись нешуточные споры о том, какая кухня должна быть в агентстве.
– Только французская, – кипятился Вадик Бобрикин, помощник Конева, славившийся своей приверженностью к экстравагантным нарядам. Правда, в самом агентстве он старался особенно не шокировать коллег, зато вне пределов "Белого грифа" давал полный простор своей фантазии и эстетическим пристрастиям. Однажды его встретили в ГУМе в светло-бежевом плаще до пола, коричневым платочком на шее и элегантной тросточкой в руке, в другой раз видели на спектакле в "Новой опере"в черном бархатном пиджаке, украшенном стразами. А его белая дубленка повергала многих в состояние тихого транса. В грязно-серой Москве это выглядело как вызов всем прописным канонам и негласным правилам, согласно которым россияне должны одеваться поскромнее и потемнее, дабы не пачкать свою одежду в транспорте и не выделяться из толпы. Словом, Вадик был как две капли воды похож на модного клипмейкера или продвинутого художника, но никак ни на помощника директора детективного агентства. Однако при своей склонности к эпатажу, Вадик обладал феноменальной памятью и мог, мгновенно оценив ситуацию, быстро найти правильное и единственно верное решение. Это был своего рода негласный организационный мозг агентства и одновременно ходячая энциклопедия. Но у Вадика была одна большая слабость – Франция. Любовью к ней Вадик страдал давно. В детстве он закончил французскую спецшколу, запоем читал галльских классиков, а отпуск проводил исключительно в Париже или на Лазурном берегу.
