Острие шпаги сначала попало в одну из вставок корсета, затем ударило в край бюска и пошло внутрь, прорезая лезвием другое ребро жесткости. Это, по-видимому, несколько притормозило движение клинка, который к тому же входил под углом, поскольку Теа не стояла на месте, а двигалась, отступая назад и разворачиваясь на ходу. Если бы не ворон, убийца ударил бы ее еще раз, но, как только его атаковал Кхар, наемнику стало не до графини, а потом она и вовсе свалилась в канал. Так что ей скорее грозило утонуть, чем истечь кровью. Хотя крови она потеряла довольно много. И не случайно. Когда Август добрался до раны, он обнаружил довольно длинный вертикальный разрез. Неглубокий, но, скорее всего, болезненный, и, разумеется, он сильно кровоточил. Но это были уже сущие пустяки. Кровь Август остановил с помощью магии, а обеззараживал рану крепкой граппой, которую всюду носил с собой в крошечной серебряной фляжке.
— Ты как? — спросил зашипевшую от боли Теа.
— Хороший у вас тамада, — криво усмехнулась графиня, переходя на родной язык, — и конкурсы интересные…
Глава 10. Левая рука тьмы
1. Грац, двадцать первое октября 1763 года
До Граца добирались долго. Начались дожди. Дороги раскисли. Лошади еле тащились, словно какие-нибудь худосочные клячи, а не запряженные цугом мощные арденцы. День зачастую походил на вечер. Ранние сумерки, где-то так. Настроение у обоих, — но в особенности у Теа, — было нерадостное. Однако убивать их, похоже, перестали. Вернее, прекратились попытки отравить их или проткнуть холодным железом. Тем не менее, оба, — и Август, и графиня, — постоянно находились начеку. За едой и напитками следила Теа, а за дорогой — Кхар, ну и Август, разумеется, не дремал. Кое-какие приемы колдовства — обереги, например, охранные заклинания и прочие небесполезные в обиходе инструменты из арсеналов высшей и низшей магии, — действуют, по общему мнению, совсем неплохо. Если знаешь, конечно, чего ожидать. А вот с этим как раз все обстояло не так, чтобы хорошо. Август до сих пор не знал даже, на кого, собственно, объявлена охота. На него или на Теа, а может быть, и вовсе, на них обоих. И это, не говоря уже о том, что он и заказчика-то пока не вычислил. Кто? За что? Почему? Знал бы, соломки подстелил или еще что. Но, увы, не знал. А сил все эти заклинания отнимали немерено. Оттого, быть может, он с трудом сдерживал рвущуюся наружу злость, и единственным человеком, на которого не мог сердиться, перед которым пасовала даже его изначальная тьма, являлась Теа. Вот кому он готов был простить все на свете, кого опекал, кого — есть силы или нет, — пытался поддержать.
