– Я пришла сказать господину, что царский кобчик, бросив одну добычу, устремился за другой; я боюсь, что стрела охотника поразит жадного кобчика, – таинственно отвечала молодая женщина.
– Скорее кобчик поразит охотника, – гордо сказал Пентаур.
Молодая женщина что-то пробормотала и удалилась. Лаодике показалось, что она сказала какую-то угрозу, да и красивые глаза ее смотрели недружелюбно. Сердце или инстинкт подсказали юной троянке, что она должна остерегаться этой красивой египтянки.
– Кто эта женщина? – невольно спросила Лаодика.
– Это одна из девушек дома царицы, – неохотно отвечал Пентаур.
– А о каком кобчике и каком охотнике говорила она?
– Смысл этих слов дочь Приама узнает после, – был неопределенный ответ.
Из него Лаодика поняла только, что в женском доме и при дворе Рамзеса затевается что-то неладное.
Атала была дочерью начальника гарнизона в Фивах, Таинахтты, и состояла при женском доме Рамзеса в качестве почетной девицы – нечто вроде современной фрейлины. Она отличалась от прочих почетных девиц женского дома красотой и всеми, если можно так сказать, африканскими качествами – огненным темпераментом, подвижностью молодого тигренка и резвостью. Эти качества очаровали сердце наследника престола, и Пентаур перед всеми оказывал ей предпочтение, которое и перешло в бурную страсть. Ему отвечали тем же.
Но с тех пор как при дворе Тиа появилась Лаодика, Пентаур заметно охладел к своей возлюбленной, и Атала уже не раз втайне изливала слезы перед изображением богини Гатор в виде иносказательной жалобы, что «сердце ее осиротело, а постель ее не согревается солнцем ее души». На беду Пентаура, Атала была посвящена в тайну придворного заговора, потому что это был преимущественно «женский заговор».
Впрочем, Пентаур вполне надеялся на свои силы, а главное – на союз некоторых влиятельных жрецов, которые всегда были всесильны в Египте, до того всесильны, что все фараоны заискивали перед ними, осыпая их богатствами под видом жертвоприношений божествам. На стороне Тиа и Пентаура находились такие жрецы, как Амон-Мерибаст, верховный жрец Амона-Горуса, Ири, верховный жрец богини Сохет, и Имери, верховный жрец светоносного Хормаху.
В это время стремительно, как вихрь, подбежала к Лаодике хорошенькая Нитокрис.
– Ах, милая Лаодика! – заторопилась она. – Ветер твоего севера шепнул мне в ухо хорошую новость для тебя.
– Какую, милая Снат? – удивилась Лаодика.
– А что ты мне дашь, если я тебе скажу?
