– Молитесь за нее, ангелы и святые! – раздались в это время стройные голоса хора кимблтонских певчих, проходивших под окнами.
– Да, молитесь за бедных нераскаявшихся грешников! – прошептал Генри Перси, обратив к королеве исполненные тревогой и мольбой глаза.
– Нортумберленд! – сказала спокойно Екатерина, и лицо ее приняло выражение строгого, неземного величия. – Как вы могли подумать, что я, готовясь к торжественной минуте расставания с жизнью, сохраню в своем сердце чувство вражды и ненависти к моим врагам? Пусть милосердный Бог простит Анну Болейн, как я ее прощаю; пусть Он пошлет ей долгую и счастливую жизнь и мирную кончину! Я поручаю вашему благородному сердцу воззвать к ее чувству долга, и если луч раскаяния осветит ее душу, скажите ей тогда, что я благословила и простила ее от всего сердца. Эустахио! – обратилась она торопливо к посланнику. – Потрудитесь впустить народ! Смерть приближается!..
Молча, тихо, пугливо входили горожане в мрачный и тесный домик, где душа, утомленная страданиями, ожидала минуты переселения в вечность.
Луч солнца, пробиваясь сквозь зеленые шторы, освещал смертный одр.
Королева лежала, обратив исполненный живого упования взор на Святое распятие.
Нортумберленд стоял в ногах ее кровати, а испанский посланник молился на коленях у изголовья, закрыв лицо руками, чтобы скрыть слезы.
Благоговейный трепет охватил всех присутствующих: все они, повинуясь безотчетному чувству, преклонили колени, и соборный священник подошел к умирающей, держа в руках сосуд со Святыми Дарами. Королева сложила худые руки, и угасающие глаза ее осветились глубоким, неземным блаженством.
– Христос, мой Искупитель и мое упование! – произнесла она слабым, но внятным голосом. – Прежде чем причаститься Твоей пречистой плоти, я смиренно молю Тебя отпустить мне все мои прегрешения и простить вместе с тем всех, кто меня преследовал, кто меня предавал и мешал моему счастью. В душе моей нет и тени вражды и неприязни к ним; я искренне желаю им всего лучшего!
Екатерина замолчала, и ее выразительные и кроткие глаза обратились на бледное лицо Нортумберленда; этот взгляд говорил красноречивее слов: «Простив своих врагов, я простила и ее! Молясь Богу за них, я молюсь и за Анну!»
Она сложила руки, и душа ее переполнилась чувством беспредельной любви к Искупителю.
После совершения таинства святого причащения престарелый священник простился с умирающей и поспешил в храм, чтобы начать литургию и помолиться всем миром, чтобы Господь упокоил эту изболевшую душу там, где уже нет душевных и телесных страданий, а есть светлая, блаженная, бесконечная жизнь. Толпа, наводнившая мрачный и тесный домик, ушла следом за ним, и около королевы остались, как и прежде, Нортумберленд, Шапюис и плачущая Элиа.
