– Клянусь душой и честью, что повелитель мой исполнит вашу последнюю волю! – проговорил посланник с печальной торжественностью.
– Да хранит его Бог! – сказала Екатерина. – Передайте ему, что упование на его благородное любящее сердце облегчило мне тяжесть расставания с жизнью! Повторите ему, что я прошу его охранять мою дочь с неусыпной бдительностью и помнить, что у нее нет иных покровителей. Творец земли и неба, могла ли я предвидеть, что стану просить о родной дочери чужого короля?
Слова эти заметно оскорбили посланника, но он тут же смягчился при мысли о страшных испытаниях, которые пришлось пережить Екатерине.
– Не чужого, – заметил он печально и спокойно, – а близкого вам родственника и преданного друга.
– Да, вы правы, Эустахио, – согласилась умирающая, протянув ему руку в знак сожаления о сказанном.
Королева замолчала: дыхание ее сделалось еще более тяжелым и прерывистым.
Почти в ту же минуту вдали послышался однообразный гул, и толпа горожан заполнила пустынную улицу, на которой находился мрачный и бедный домик Екатерины.
– Шапюис! – проговорила с усилием больная. – Этот шум означает, что Элиа исполнила свое обещание и что молитвы церкви отведут от меня ужас смертного часа.
Она сложила руки, и лицо ее приняло выражение странного, неземного спокойствия.
Посланник отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы; он спрашивал себя, почему он, смотревший с глубоким равнодушием на поля сражения, усеянные убитыми и ранеными, был так чувствителен у постели умирающей женщины.
Топот многих ног раздавался все ближе; послышались голоса, воспевавшие славу и величие Божье.
– Кто-то стучится в дверь, – сказала Екатерина. – Потрудитесь открыть, Шапюис!
Посланник поспешил исполнить эту просьбу. Открыв дверь прихожей, он увидел высокого, чрезвычайно статного молодого мужчину, с открытым, привлекательным лицом, с черными, шелковистыми густыми волосами; его бархатный плащ был опушен мехом, на широкой груди блестела массивная золотая цепочка с таким же медальоном; из-под плаща виднелась шпага чудесной работы, с рукоятью, унизанной яркими изумрудами и крупными бриллиантами.
Незнакомец вошел в небольшую прихожую.
– Извините, – сказал он с явным замешательством, – я прибыл в Кимблтон для того, чтобы увидеться с английской королевой, и мне указали этот скромный домик.
– Вам указали верно! – проговорил Шапюис.
– И она… в этой комнате? – прошептал незнакомец, обратив темные, прекрасные глаза на боковую дверь.
