Поняв, что ему не отогнать эти мысли, Генри Перси привстал и положил браслет в свой дорожный портфель. Он получил браслет в дар от Анны Болейн, когда застал ее за обменом у еврея разных старинных вещей на модные безделушки.
Убрав реликвию, граф внимательно всмотрелся в красно-бурые брызги, покрывавшие пол.
– Это уже не грезы, – прошептал он чуть слышно. – Это кровь, и вдобавок свежая кровь!.. Здесь случилось несчастье или же совершилось страшное преступление! Последнее вернее… Достаточно вспомнить лицо этого человека! Однако, допуская подобную возможность, я неизбежно должен считать его жену сообщницей… Нет, это невозможно… У нее слишком нежные и кроткие глаза… Нет, она ангел-хранитель этого человека, и он бы не решился совершить у нее на глазах грабеж или убийство.
Граф старался припомнить малейшие подробности прошедшего вечера, чтобы получить, насколько можно, ясное представление об их нравственных качествах, и счел разумным и полезным принять самые тщательные меры предосторожности.
Он подошел к двери и осмотрел замок: в нем не было ключа; он внимательно осмотрел пол, затем потолок и увидел довольно большой трап, который позволял спускаться в эту комнату с пустого чердака и уходить из нее точно таким же образом; мебель не могла служить защитой в случае нападения, а свеча догорала и должна была скоро погаснуть; положение было опасным и безвыходным.
«Ну что же, – подумал Перси. – Моя кончина будет такой же печальной, как и вся моя жизнь! Я умру в западне, от ножа негодяя, и никто не узнает, где и как завершилось мое земное странствование… Они желали знать, не торговец ли я. Они, видно, привыкли резать гуртовщиков и несчастных разносчиков… а торговец-суконщик – лакомая добыча!.. Тем не менее досадно умирать таким образом! Мой бедный старый Гарри!.. Он один был мне искренне предан… Ну мог ли он представить, что ему суждено оплакивать меня? На все Божья воля! Нужно только взглянуть, в порядке ли кинжал».
Перси вынул из ножен длинный острый кинжал: он был его единственным оружием, все другое было приторочено к седлу.
– Я попался, как крыса в мышеловку, и моя жизнь зависит от этого кинжала! – прошептал Генри Перси. – Она недорого стоит, но я буду отстаивать ее как дворянин и рыцарь. Пресвятой Михаил укрепит мою руку! «Надежда и Перси!» – как восклицал отец мой на равнинах Босворта!
Граф поспешно оделся, выдвинул кровать на середину комнаты и лег на нее.
Минуты через две мерцающее пламя свечи совершенно погасло, и Перси очутился в непроглядном мраке. Им овладел тот беспредельный ужас, который появляется у самых неустрашимых перед лицом наступающей смерти.
