Но потом Европа стала быстро меняться. Романтизм в литературе и общественной жизни пошел на убыль, в экономике и политике пришло время расчетливого буржуа, а в искусстве утвердился мещанский бидермейер. Запад перестал быть привлекательным для значительной части зарождающейся русской интеллигенции, в том числе и для многих вчерашних западников, успевших познакомиться с европейской жизнью. На то, что происходило на Западе, стали смотреть более трезво, часто критически, иногда излишне придирчиво. Тогда-то в России и проявилось стремление к возрождению отечественных традиций. Произошло это во второй половине тридцатых годов, после публикации полемического письма Петра Чаадаева и ответа Алексея Хомякова.
Конечно, толчком для развития нового направления русской мысли было никак не итальянское Возрождение, а события российской истории того же, что и Ренессанс, времени, но совсем иного содержания. Речь шла о восстановлении тех ценностей, которые закладывались в Московии XVI века и держались на трех китах – русском варианте православия, самодержавии и крестьянской общине. Киты, однако, прижимались друг к другу совсем недолго, а потом поплыли каждый в свою сторону, разрывая согласованность вышеназванных принципов, а вместе с ними и Россию, на них державшуюся. Иначе и быть не могло. Византийское самодержавие никак не сочеталось с народностью, а московское православие до раскола существенно отличалось от первоисточника – православия греческого.
Первым возродить старую традицию решила власть. Сергей Уваров, став министром образования в правительстве Николая I, при вступлении в должность заявил: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и народности». Однако, несмотря на высочайшее намерение царя, никакого «соединенного духа», упомянутого Уваровым, в то время уже не было. В свое время его подрывали опричнина, смута, польская интервенция, раскол, а затем окончательно добили петровские реформы. «Соединенный дух» пропал, но по отдельности православие, самодержавие и народный (общинный) образ жизни, конечно, существовали и на сознание и поведение россиян они влияли очень сильно. И у каждой из этих ценностей были свои хранители. Царь и правительство в уваровской триаде выделяли прежде всего принцип самодержавной власти. А православие и народность должны были обслуживать интересы этой власти. Не то чтобы Николай I был плохим христианином или же не любил свой народ, но управлял державой он исключительно по личному усмотрению, и именно к этому сводился для него весь смысл триады. Православие еще во времена Петра подмяла под себя императорская власть, а народ (т. е. крепостное крестьянство) и вовсе был бесправным, так что влиять на царскую волю ни прямо, ни косвенно не мог.
