Толстой, конечно, был не прав, утверждая, будто монологи Гамлета, короля Лира, остроты его шута, иные резонерские высказывания, которыми перенасыщены шекспировские пьесы, не имеют никакого отношения к развитию представляемой драмы. Именно они, а не сюжетные перипетии определяли реальное место и время происходящего на сцене. Совершенно неважно, в каком веке, согласно фабуле пьесы, правил король Лир и в какой стране жил принц Гамлет. Проблемы, которые перед ними вставали, – это проблемы людей Нового времени (которое еще не завершилось, что делает творчество Шекспира актуальным и сегодня). Именно в силу того, что «распалась связь времен», Гамлет не мог опереться на традицию и опыт героев прошлого. И выход из психологически невероятно сложной для него ситуации ему приходилось искать самостоятельно. Не от кого было ждать подсказки. Чтобы выверить все возможные последствия своих действий, надо было пропустить сквозь себя, причем многократно, все то, с чем он столкнулся.
«Гамлет» – это рассказ о рефлектирующей личности, которая в течение всей многоактной пьесы готовится и никак не решается совершить поступок:
Так трусами нас делает раздумье,
И так решимости природный цвет
Хиреет под налетом мысли бледным
И начинанья, взнесшиеся мощно,
Теряют имя действия.
Первый европейский интеллигент – абсолютно новый образ, какого не знала прежде мировая литература, хотя о Гамлете писали еще до Шекспира. В течение всего спектакля мы наблюдаем за процессом рефлексии, за работой тончайшего механизма человеческой души. В работу эту никто не вправе вмешиваться, – утверждает Гамлет в своем знаменитом монологе о флейте. А вот еще один его монолог – о человеке как «красе вселенной, венце всего живущего» и в то же время «квинтэссенции праха». Разве не ту же мысль выскажет позже столь любимый Львом Николаевичем Блез Паскаль: «Человек – это нечто среднее между всем и ничем»?
Шекспир действительно стремился оправдать человека деятельного. И в этом своем желании он тоже следовал велению времени. Раньше было все просто: человек совершал важные поступки потому, что к ним подталкивали его либо церковь, либо власть. Самостоятельно он принимал решения лишь по мелочам. Сейчас же приходилось самому искать оправдание всему тому, что приходилось совершать. Даже если речь шла о клятвопреступлении, предательстве и даже убийстве. Герои пьес Шекспира обычно не видят грани между дозволенным и недозволенным. Действуют они, будучи неуверенными, что поступают правильно, а в случае Гамлета и вовсе не решаются на какие-либо поступки. Вывод о том, хорошо или плохо поступили персонажи шекспировской драмы, приходилось делать самим зрителям. Что, кстати, превращало их в соучастников спектакля и, конечно, способствовало его успеху.
