По свойственному юности легкомыслию мне казалось, что так будет продолжаться всю мою жизнь. Я и не подозревал, что когда-нибудь буду растерзан. Моя судьба пустилась галопом...»[40]
В августе 1896 года Густав Майер знакомится со своей будущей (второй) женой Филоменой Бернт, в 1897 году он под именем Дагоберта становится членом ордена Иллюминатов и вступает в «Bruderschaft der Alten Riten vom Heiligen Graal im Groben Orient von Patmos» («Братство древних ритуалов священного Грааля Великого Востока на Патмосе»), о чем свидетельствует датированное тем же годом письмо от доктора Рихарда
Хуммеля из Лейпцига, а в 1900 году его укладывает в постель первая вспышка болезни позвоночника... Рубеж двух столетий стал бурным и опасным экватором в жизни Густава Майера...
«Я и не заметил, как мое существо перестало воспринимать серый цвет, теперь у меня в глазах либо сияла ослепительная белизна, либо темнело от кромешного мрака, — отныне предо мной было лишь две возможности: любить до самозабвения или смертельно ненавидеть... Кого-то я ненавидел, но не потому, что он мне причинил зло — часто я вдруг чувствовал исходящее от этого человека дружеское расположение, — другой был добр со мной, а я все равно его не любил: от некоторых типов людей у меня волосы вставали на голове дыбом, стоило мне только вспомнить о них; моя ненависть коренилась не в расовом инстинкте, прежде всего ее вызывала та самодовольная, здравомыслящая часть общества, которая так любит заявлять о своей хваленой уравновешенности прилизанными, начесанными на уши волосами, или холеной окладистой бородой, или же "честным, преданным" взглядом. Психоаналитик конечно же уточнит, что об этом-то человеческом типе и сказано в Писании: "Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих"[41], и что речь в моем случае, очевидно, идет о душевном комплексе, о каком-то стершемся в памяти переживании раннего детства. Кто знает, может, он и прав. Но меня такое объяснение не удовлетворяет. Думаю, все дело в тайном предостережении лоцмана, предупреждающем меня о каком-то несчастье, которое должно случиться в далеком будущем — быть может, даже в иной инкарнации. Наверное, дьявол, дабы я не запустил в него чернильницей, явится мне тогда в обличье пастора»[42].
Однако на сей раз находящийся на грани нервного срьюа навигатор ошибся, неверно истолковав намеки своего потустороннего лоцмана: дьявол явился ему в образе австрийского офицера...
