Ира взяла фотографии и начала их рвать на мелкие кусочки.
Это было, как водится, по-театральному мелодраматично и неприятно.
Ира улыбнулась:
– Не бойся, Серенький, если тебе фотки нужны на память, я еще напечатаю. Они у меня в телефоне есть. А ты сильно увлекся певичкой своей. Я за соседним столиком сидела, ты на меня внимания не обратил. Врубился? Ни капельки своего благосклонного внимания на меня не обратил. Ты никого не видишь, кроме нее. Любовь потому что. Ты что, всерьез веришь, что это навсегда?
– Чего тебе надо? – повторил я самый идиотский вопрос из всех возможных. – Ты пришла меня шантажировать?
– У меня, Серенький, не получается тебе мстить, вот в чем проблема, понимаешь?
Я увидел, что Ирке неловко. Такого никогда не бывало.
– Не получается, – повторила Ирка печально. – Я не могу тебе плохо сделать, вот ведь ужас. Я совершенно не хотела в тебя влюбляться, как-то само получилось.
– Ты пришла мне сообщить все это? Зачем? – Я чувствовал, что начинаю жалеть ее, и это меня бесило. Взбешивало, как принято нынче говорить.
– А я все время хочу к тебе. Вот и все. Не бойся меня, Серенький, я мстить не буду. Я буду тебя ждать. Потому что певичка эта тебе надоест скоро. Или не скоро. Но надоест. И ты это прекрасно знаешь, дорогой мой. Потому что Господь дал тебе множество прекрасных качеств, но Он не научил тебя любить. И ты это прекрасно знаешь. Тебе от женщины нужно тепло, и чтобы она картошку жарила не лишь бы как, а как ты любишь. Вот и все. Еще она должна постоянно проявлять нежность в отношении тебя. А Ирма твоя этого делать не станет: у нее на лице крупными буквами написано, что она – звезда, и никто в этом мире ее не интересует так, как она сама себя интересует. Никто ее так не волнует. Ей, наверное, тоже тепла не хватает. И она будет тебе некоторое время благодарна за тепло. А тепло ты давать умеешь, батарея моя. Некоторое время… А потом… Страдания и гудбай. И ты это знаешь прекрасно. И про себя ты все прекрасно понимаешь. Врешь, конечно, придумываешь. Но знаешь все. Я буду ждать тебя, Серенький. У меня не получается ни злиться на тебя, ни обижаться. Надеюсь, что у меня получится ждать. Так и знай.
И она ушла.
А я почувствовал себя окончательным говном.
И еще думал о том, что надо бы мне уволиться из театра, где все напоминает про то, про что хочется забыть.
И я даже знаю, как это сделать. Точнее, знаю, куда я пойду работать, если хватит сил уволиться. Я знал это место. И оно ждало меня.
