Любовь – она умирает, конечно, в более зрелом возрасте. В детстве рождается, в более зрелом – умирает.
Оно ведь как все происходит? Кажется, что умерла любовь к конкретному человеку, а потом выясняется, что она умерла как таковая, вся. Закончилась.
Нет у тебя больше такого чувства: любовь.
Похоронили ее на кладбище чувств, и живет себе человек без любви. И постепенно привыкает к этому.
Нет, всполохи, конечно… Это да. Взрывы там. Эмоции, разумеется. Только к любви это все отношения, в сущности, не имеет.
Любовь к кому-то конкретному может умереть вдруг, мгновенно, внезапно – словно человек, у которого случился сердечный приступ и не откачали.
Любовь как чувство, составляющее смысл жизни, уходит медленно – как человек, у которого случился инфаркт или инсульт: болеет, болеет, а потом – раз! – финальный удар! И – на кладбище чувств.
Когда кончилась любовь с Ольгой – кончилась любовь вообще.
Все, что было потом, к любви отношения не имеет. Никакого.
И тут зазвонил мобильник. Высветилось «Ирма. Директор».
И я потянулся к трубке.
Ничто не предвещало ничего.
Но тот, Первый, живущий во мне, вздохнул и тихо-тихо так произнес, неслышно почти:
– Неужели понеслась?
А Второй ответил грубо и громко:
– Оно тебе надо? Ирки тебе мало, что ли?
– Это Инесса Валовая, – сказала трубка. – Директор певицы Ирмы. Я хотела договориться с вами о записи.
Для человека по имени Инесса Валовая у нее был слишком приятный голос. Ей-богу, слишком приятный…
_______________________________________________
Я посадил Лягу в ляговоз – пора было показать ее одноклассникам. Или ей показать одноклассников – не важно. Класть ляговоз в рюкзак было невозможно, это понятно.
Пришлось отыскать отдельный полиэтиленовый пакет для ляговоза. Ненавижу таскать пакеты в руках, но тут выхода не было.
Первый, на кого я налетел в школе, был лопоухий Сашка, который зачем-то попытался выдернуть у меня пакет из рук.
– Сменку, что ль, принес? – радостно завопил он.
Я толкнул его в грудь, он отлетел к стенке, но даже не обиделся – привык.
У нас не ходят по школе с полиэтиленовыми пакетами. Непонятно почему, но не ходят. У нас в школе действует простой принцип: что не разрешено – то запрещено.
Семен Витальевич возник скалой:
– Что у вас в пакете, Петров?
– Счастье, – ответил я спокойно.
– Перестаньте лыбиться, Петров!
– Я не лыблюсь, Семен Витальевич. Кстати, давно хотел спросить у вас как у учителя русского языка и литературы: а что, собственно говоря, означает этот глагол: лыбиться?
