― насмехался Кес.
Я не мог видеть его в непроглядной тьме, но продолжал идти, раскинув в стороны руки на всякий случай, если я наткнусь на что-то.
Я вышел на перекресток и чуть не упал с головой в грязь. Пошарил руками вдоль стены, мое сердце застряло в горле. Стены окружали меня... с трех сторон, вздымаясь все выше и выше, моя клаустрофобия давала о себе знать.
Лязг тяжелого металла внезапно раздался позади меня, глубокий и пронзительный.
― Кес?
― Мы поиграем в темницу и охранников. Ты ― заключенный. ― Кес засмеялся, когда загремели решетки клетки, в которую я так глупо вошел.
Было слишком темно.
Я ничего не мог видеть. Но я мог слышать все. Мое дыхание. Биение моего сердца. Мой ужас. Так громко.
― Что ты можешь сказать, заключенный? Ты признаешь себя виновным? ― спросил Кес, его восьмилетний голос упрочился поддельной властью.
Я переместился в его сторону, вытянув руки, пока не уперся в холодные железные прутья.
― Выпусти меня, Ангус.
― Не называй меня так.
― Я буду называть тебя так, как хочу, если ты не вытащишь меня отсюда. ― Моему телу был необходим свежий воздух, свет и свобода. И мне казалось, будто стены рушатся, складываясь и погребая меня заживо. ― Не смешно. Дай мне выйти.
― Ладно, ладно. Господи. ― Он дернул рукоятку. Ужасный звенящий шум прозвенел вокруг нас.
Я надавил своим боком на клетку.
Ничего не произошло.
― Черт, она заперта.
― Что ты имеешь в виду, говоря «заперта»? ― Моя душа ушла в пятки, желая свободы. ― Найди ключ и выпусти меня.
― Оставайся здесь. Я пойду за помощью.
Тепло тела Кеса и звук его дыхания внезапно исчезли, оставив меня в полном одиночестве в кромешной тьме, запертым в тюремной камере, где мужчины подвергались пыткам и погибали.
Я вздрогнул, прогнав воспоминания прочь.
С того дня я никогда не возвращался. Кес притащил нашего деда, чтобы освободить меня, и после того, как тот отпер камеру, он запретил нам возвращаться в подземелье за склепом.
Я охотно подчинился. Больше никогда я не хотел ступать в место, по-прежнему пропахшее древними болью и страданиями.
Но теперь мой отец привел меня в то же самое чертово место, только на этот раз был свет, освещающий глубокие царапины на стенах, нанесенные людьми, рыдающими ради свободы, и послания любимым, которые их больше никогда не увидят.
Мне потребовались все силы, чтобы следовать за ним вокруг изгибов и арок, где потолок нависал слишком низко. Звуки снующих паразитов послышались впереди, и мне потребовалось вся моя сила воли, чтобы не свернуть шею своему отцу и не сбежать.
