Замахал крыльями Журавль и стал подниматься всё выше и выше. За ним чернел Кускун с горошиной во рту. Далеко осталась земля. Уже стала казаться муравейником.
Кускун, держа во рту горошину, обогнал нашего Журавля. Но Журавль старался не отстать. Улус теперь казался маленькой точкой. А места, где собрались птицы, совсем не видно. Под самые высокие серебристые облака залетели Журавль и Кускун.
— Брось горошек! — потребовал Журавль.
— Угу, — сказал Кускун и выпустил изо рта горошек.
— Ну, видел, куда он упал? — спросил Кускун.
— Давай маленько спустимся, может, найду, — ответил Журавль.
— Ладно, — согласился Кускун.
Журавль спускался всё ниже и ниже, смотрел, смотрел и нигде не видел горошка.
Пришлось журавлю признать, что не увидел он горошка. И об этом объявить всем птицам.
Но он добавил, что никто не выиграл: Кускун тоже не увидел горошка.
— Нет, я горошка не терял, — возразил Кускун.
— Ну, найди, — засмеялся Журавль.
— Помнишь, когда мы с тобой поднимались, то видели старушку на краю улуса? Она собиралась доить корову? — спросил Кускун.
— Помню, — ответил Журавль.
— Вот, когда она доила корову, наш горошек упал ей в подойник.
— Не может этого быть! — возразил Журавль.
— Давай полетим, — предложил Кускун, — проверим. Когда Журавль и Кускун с птицами прилетели к старухе,
она уже сцеживала молоко в кринки.
— Бабушка, посмотри-ка на дне подойника, нет ли горошины? — попросил Журавль.
Старушка вылила молоко и отдала им горошину.
— Вот видишь, наш горошек! — сказал Кускун.
— Вот это да! — зашумели птицы, — проиграл Журавль Кускуну.
Журавль от стыда ушёл на болото, где совсем мало птиц. Так и живёт по сей день на болоте.
Как птицы паштыка[1] выбирали
Когда земля только что с водою разделилась, на вершине поднебесной горы жил сам творец птиц — Чаячи.
Однажды летом жена ругать его стала:
— Пошто ты, Чаячи, такой? Всё лежишь да спишь, как барсук. Весь опух ты от сна, словно рой пчёл тебя искусал. Глаза твои не видят, а уши не слышат, как вокруг свистят и кричат птицы, хоть впору на небо перебирайся!.. А ты, Чаячи, есть ли, нет ли — всё равно. Сколько я тебя знаю, ни одну птицу ещё не наказал.
— Однако ты верно говоришь, — согласился Чаячи, — надо будет некоторым птицам головы поснимать.
Сказав это, Чаячи вскочил с пуховой постели, быстро оделся, взял свою кривую саблю, торопливо спустился с горы и зашагал по чистому полю.
Около болота, вытянув шею, важно разгуливал длинноногий Журавль.
— Т-ру, тру! — обрадовался Журавль, увидев творца птиц.
