– Да? А как я сюда попал?
– Это тебя надо спросить, – хмыкнул детина. – Ты что, ничего не помнишь?
– Почему – не помню! – возразил я. – Я все помню. Помню, пели… дракона помню…
– Хорошо, что не рогатого брея, – засмеялся плюгавый.
– Господа, господа, – вмешался гордый. – Разве вы не видите, что беднягу сильно ударили по голове? Ясно, что он ничего не помнит, удивительно еще, что имя свое не забыл. Позвольте, дорогой друг, я вкратце объясню вам ваше теперешнее положение.
– Валяйте, – сказал я. Мне теперешнее положение не нравилось и без объяснений, уж слишком смахивала эта конура на знаменитые застенки. Уконтропупилитаки. Добились своего… – Хотя могу попробовать сам угадать. Черные Ямы?
Все трое вздрогнули и переоднились.
– Мистики меньше читать надо, – прорычал детина. – Ямы!
– Спятил на религиозной почве? – угрожающе поинтересовался плюгавый. – Учти, начнешь проповедать или кусаться – придушу!
– Нет, – сказал гордый, – до Ям, к счастью, еще не дошло, друг мой! Вы по-прежнему в Чеширии, не волнуйтесь.
– В Южной или Окраинной? – спросил я.
– Брось придуриваться! – потребовал детина.
– Республика Окраинная Чеширия, – сказал плюгавый, отодвигаясь от меня. – Столица.
Что же, могло и хуже быть… Хотя дыра, конечно, жуткая – край света, родная Нидкурляндия в другом полушарии… Голову совсем отпустило. Я похлопал себя по бедру. А, да, я же подарил флягу давешнему новичку.
– Какая-то фиговая у вас столица, – сказал я, демонстративно оглядывая помещение. – По крайней мере, на первый взгляд.
– Какая есть, – пожал плечами плюгавый. – Кутузки везде похожи.
– Вы в башне Фи, если быть точным, – сказал гордый. – В камере для особо опасных государственных преступников. Собственно, в Фи только одна камера и есть.
– Камера смертников, – прогундосил плюгавый и смачно высморкался с помощью двух пальцев.
– Можете собой гордиться, дорогой друг, – сказал гордый. – Очень немногие удостаиваются чести попасть сюда, хотя в нашей славной республике казни не редкость, как вы, полагаю, догадываетесь. Но это скучные, рядовые казни, вроде повешения или отрезания головы тем, кто поважнее. Здесь же собираются люди неординарные, избранные, признанные достойными колесования.
– В гробу я такое признание видал! – заявил детина.
– Все веселее, чем болтаться на рее, – возразил плюгавый. – Не ной.
– Да, симпатичная казнь, – сказал гордый. – Она устраивается лишь раз в году, в день годовщины выборов нынешнего венценосца. Будет большое скопление ликующего народа, дорогой друг, и я вам обещаю – все пройдет без применения технических средств совершеннее колеса и топора.
