«Нас ждёт небо, господин. Смелее»,
– в её голосе слышались задор и насмешка.
Так значит? Ну, ладно.
Вцепившись в крыло, я взобрался ей на спину и крепко обнял за шею.
«Держись крепче, господин».
Об этом можешь даже не просить.
Она заклекотала. Мощный взмах крыльев толкнул нас в небо, взметнув на земле тучу пыли. Желудок ухнул вниз, птица взвивалась с чудовищной скоростью. Ветер трепал волосы и одежду, воздух свистел в ушах – пришлось слегка приоткрыть рот, чтобы выровнялось давление на барабанные перепонки. Я сильнее стиснул объятия, чтобы не сорваться. Но вот стремительный взлёт прекратился. Расправив крылья, карган парил над городом, оставляя за собой шлейф из множества сияющих нитей, тянущихся от длинного хвоста.
– Это… прекрасно! – выдохнул я, разглядывая раскинувшийся во все стороны Дархасан.
Да, я уже видел город и с большей высоты, когда был в гостях у госпожи Таргин и любовался ночным пейзажем с балкона башни. Но это всё равно ни в какое сравнение не идёт с чувством… с чувством полёта! С чувством безграничной свободы!
– Йухухухууууу! – проорал я, будто школьник какой-то… сдержаться не смог бы даже при всём желании.
Тут невольно ощутишь себя Икаром, взлетевшим от радости столь высоко, что солнце расплавило воск, удерживающий перья его крыльев. Это всего лишь печальная легенда. Но теперь, сидя верхом на гигантской птице, я представляю, что мог бы чувствовать мифический персонаж, если бы он действительно существовал.
«Нравится, господин?»
Спрашиваешь! Боюсь, заражусь этим чувством, потом постоянно буду бороться с искушением, чтобы не попросить тебя, Найрин, полетать снова.
«Тебе достаточно приказать, господин».
Ты не понимаешь? Мне не по себе от мысли, что я буду использовать тебя подобным образом… как игрушку.
«А ты хочешь использовать меня иначе? Я всегда готова»,
– в её голосе прозвучала смешинка с явным намёком.
Чёрт! Подловила!
Найрин рассмеялась, её голос звенел, словно горный хрусталь.
«Мы почти на месте»,
– она повернула влево, начала снижаться.
Главное, чтобы мы приземлились мягко.
«Как прикажешь, господин».
* * *
– Садистки! Что вы с ним сделали?! – донеслось до ушей Азама, как сквозь вату.
И вместе с этим пришла боль. Ноющая и тупая.
– Прости, господин! – вразнобой ответили два женских голоса.
Азам дёрнулся, попытался встать – и тут же скривился от боли. Да и встать не получилось – привязан к стулу. Он поморщился – и даже это принесло боль. Нос разбит. Языком Азам нащупал порванную десну – пара передних зубов выбита, ещё один сломан – неприятно царапался острым осколком. Во рту мерзкий металлический привкус – приходится глотать собственную кровь. Дышать трудно – видимо, два ребра или больше сломаны… Двигать левой рукой не хотелось совсем – стоило пошевелить пальцем, как предплечье и кисть будто изнутри обжигало огнём. Кажется, кость перебита.
