Слышу — разоряется:
— А…! Бл…! Кого привезли?! Кидай его в реку! Врун, болтун, язва ходячая! Топи его!
Мне интересно, пошёл глянуть.
Аким мужичка какого-то за шкирку ухватил и таскает. Не так, чтобы насмерть. Волю господскую являет. Чтобы помнили — у, собаки дикие, косорылые, сиволапые — кто над ними хозяин.
Пригляделся — Хотен.
Был у меня в Пердуновке такой… собеседник. Сплетник, выдумщик, сказочник… Стишки ругательные про боярина сочинял.
Поганенький, надо сказать, мужикашка. Была пара-тройка эпизодов, в которых он вёл себя… неправильно. Я уж и прирезать его собирался, да вот как-то не сложилось. А так-то нормальный поц. В смысле — уд. Э… русский смерд. «Оторви и выбрось» — в смысле: бобыль. Плотничали они со Звягой.
Звяга его в подмастерья брать не хочет — у них давние счёты. Хотен как-то над ним «восторжествовать» вздумал. В социальном смысле, а не так, как вы подумали. Но я настоял. Хотен, кажется, понял, что «ноныча — не как давеча». Вёл себя тихо, свар не устраивал, к Звяге подлизывался.
Через пару дней, когда «кавказский цирк» удалось-таки в Волгу выпихнуть… — они вдруг все жениться срочно захотели. Понимаю, сочувствую — подарки Урдур получил серьёзные. Но… И куда мне такое… родство? Со всей, извините за выражение, горной и подгорной Царазонтой, — заболтались мы как-то со Звягой. Тут он мне, с глазу на глаз, и выдал:
— Хотен… не… плотник он… так себе… дерево не любит… не… ты б его… эта… кудысь бы…
— Ну, знаешь! На погосты заслать? Хоть какой-то толк от него может быть? «Дерево не любит»… А чего он любит?! Канавы копать?!
— Ты… эта… не злись, не злись… не надо… Ты… эта… воевода… ну… ума у тя палата… вроде… А любит он… врать. Во! Точно! Я дело какое делаю, а этот-то над ухом — бла-бла-бла, бла-бла-бла. Без останову! И складно так! Я, давеча, аж заслушался. Во, руку попортил. Гладко так. Балаболит.
Вот был бы я нормальный святорусский боярин — ободрал бы болтуна плетями для вразумления да загнал бы дерева ронять. А я ж… этот… как же его… гумнонист и либераст. С толеристностью. «Всё что есть — можно есть». В смысле человеческих свойств.
Человек работает хорошо не тогда, когда ему платят, а когда он делает «своё» дело. А какое у Хотена «его» дело? Врать?
Вот был бы я нормальный святорусский… Я это уже говорил? — Так ведь правда же! — Ненормальный. Иггдрасилькнутый.
Знающий по человеческой истории и личному опыту, что враньё — это, конечно, грех тяжкий. Мне лично — вообще — богородицей заборонено.
