. Речь шла, таким образом, о создании «центров народной власти при прямой демократии» в рамках стратегии переходного периода, содержанием которого и были революционные реформы.
После майских событий 1968 года в Париже и «горячей осени» 1969 года в Италии на смену дискуссиям о структурных реформах пришли споры о формах прямой демократии по типу Советов. Проблема огосударствления окончательно отошла на второй план. Во Франции речь шла о самоуправлении, в Англии – о «рабочем контроле», в Скандинавских странах – о «демократии на рабочих местах», в немецкоязычных странах – об «участии в управлении», при этом здесь попользовали термин, свидетельствовавший о значительных изменениях, которые претерпела идея, первоначально не очень далекая от идеи «социального партнерства». В ту пору вновь возродилась идея Советов, так глубоко проникшая в европейское рабочее движение после первой мировой войны. Вновь переиздали Паннекука и Корша, а на всю дискуссию, несомненно, повлияла та трансформация, или, лучше сказать, та «эрозия», жертвой которой стала сама концепция «Советов» в СССР. Разве не ликвидация фабрично-заводских комитетов, которую пожелал Ленин, привела к перерождениям в сталинскую эпоху? И разве идея Советов не была выхолощена еще при жизни Ленина, когда партийный аппарат взял на себя все функции руководства? Естественно, что в таких дискуссиях вновь была изучена и проанализирована роль профсоюзов. В результате ленинское определение профсоюзов как «приводного ремня» было отброшено как изжившее себя в ходе технической эволюции. Но дело этим не ограничилось: более глубокую разработку получила проблема интеграции рабочих организаций, для которых характерен бюрократический патернализм, противоречащий любой форме прямой демократии и любым усилиям, направленным на ее осуществление.
В ходе дискуссий неизбежно должен был возникнуть и вопрос о Советах, а именно – кого и как они должны представлять? Можно ли еще говорить о пролетариате в Марксовом понимании этого термина? Соответствует ли сегодня термин «диктатура пролетариата» тому, что говорил об этом Маркс в своем письме Вейдемейеру в 1852 году или в «Критике Готской программы»? Остается ли эта концепция в силе, несмотря на опорочившую ее практику? Можно ли говорить о «главенстве пролетарского ядра», если в передовых промышленных странах это ядро все более явно оказывается в меньшинстве внутри класса работающих по найму? В то же время разве отказ от этой марксистской концепции не является типичным для хрущевского ревизионизма?
