После обеда все переместились в гостиную, и мне пришлось рассказывать историю о том, почему я перестал курить. Монаршая семья, как оказалось, смолила в полном составе. Не запрещались сигареты даже шестнадцатилетней Ксении с тринадцатилетним Михаилом. Самая младшая, Ольга, дышала табачным дымом. У меня же после печального опыта он вызывал лишь отвращение.
— Ну-с, Николай, чем хочешь теперь заниматься? — спросил отец после того, как сигарета была докурена, а мать и сестры, пожелав спокойной ночи, удалились.
— Мне хотелось бы уделить силы борьбе с неурожаем, отец, — я был готов к этому разговору, поэтому вопрос императора не застал врасплох.
— С голодом? — удивился он. — Но почему? На это есть губернаторы и Комитет министров.
— Прости, государь, я буду откровенен… Проехав по империи, я увидел, как живут в глубинке. Везде по-разному. На Дальнем Востоке и в Сибири свободно. Там много леса, зверья и рыбы, а вот людей мало. В центральных губерниях наоборот. И голодовки вызваны не столько неурожаем, сколько перенаселением и бедностью, которая из этого проистекает. Бороться нужно не столько с последствиями, сколь с причинами, путем переселения землепашцев за Урал и далее. Проект этот большой, но эффект от него, пожалуй, превысит даже смелые ожидания.
В комнате повисла тишина. Только через открытое окно был слышен стрекот сверчков.
— Ты не перестаешь удивлять меня сегодня, — наконец проговорил император, внимательно глядя мне прямо в глаза. — Как будто из путешествия вернулся другой человек…
Меня бросило в жар, а внизу живота появился неприятный комок. Не знаю как, но мне все-таки удалось сохранить самообладание и не отвести взгляд. Вдруг Александр улыбнулся.
— И я очень рад этому факту. Повторюсь, поездка пошла тебе на пользу. Из Петербурга уезжал гуляка-офицер, а вернулся мудрец не по годам.
Я мысленно выдохнул: «Штирлиц еще никогда не был так близко к провалу».
— Поступим мы так, — продолжил император. — Вопрос этот вынесем на заседание Комитета министров. Оно пройдет в следующий четверг. Готовься к выступлению. Вопрос этот непростой, его надобно обсудить.
Неожиданно отец встал и подошел к буфету. В нем громоздились разнокалиберные бутылки. Он налил две рюмки водки. Увидев это, я тоже поднялся и приблизился.
— За процветание Отечества нашего! За Россию! — произнес тост император.
— За Россию! — эхом повторил я.
Пожелав спокойной ночи, отец ушел спать. Я же решил постоять у окна, привести в порядок мысли. Что мы имеем в сухом остатке? Похоже, внедрение прошло успешно. Сегодня я выдержал последнюю и, наверное, наиболее сложную проверку. И как сын, и как царевич. Это не может не радовать. Да и в моем сознании программист Николай Романов становился все более и более призрачной фигурой, ему на смену приходил наследник российского трона Николай Романов. Я больше не пытался застилать постель, искать утюг и гладильную доску, думать о том, что и где буду есть, как добираться в нужное место. Бытовые вопросы как бы испарились. А самое необычное ощущение возникало от того, что мне не требовались наличные. Мне не на что было их тратить. Все желаемое я получал просто захотев этого. Наслаждаться жизнью мешало только знание того, чем все это закончится.
