— Не-ет, губы убрать, — пригрозила ему пальцем я. — «Ы» — неогубленный звук, в его произношении губы не участвуют. Не переставая улыбаться, скажите «у».
Он посмотрел на меня серьезно и тупо.
— Подумайте о корове. — в отчаянии сказала я, — о корове, которая улыбается. И это его пробило.
Он сказал: гы гы гы, гы гы гы, гы гы гы, ы ы ы… — то есть разродился великолепной «ы», первой в своей жизни. Заметив, что это привело меня в эйфорическое состояние, Жан Ив предложил отметить нашу победу обедом, то есть отправиться в ресторан «Фрегат», в двух шагах от школы. Через час Исаак Гааж из окна своего роскошного кабинета увидел, как мы возвращаемся в класс. Жан Ив закурил на крыльце, и Гааж тоже вышел на порог, под предлогом покормить канарейку. А сам галантно поклонился Жану Иву и спросил:
— Мсье нравится интенсивный курс русского языка?
— Да! — по-русски ответил Жан Ив и театрально взмахнул рукой, так, что канарейка, испуганно чирикнув, забилась в уголок зеленой клетки. — Безумно интенсивный. Но мне нравится все интенсивное. Особенно русское. Вы знаете, русские коровы, они говорят «мыыыыы».
Грушины заботы
Груша позвонила и сказала, что опаздывает. Она всегда предупреждает, даже если задерживается на пять минут.
— Ты уж извини, пожалуйста, опаздываю!! Неожиданность вышла, — информировала Груша.
И действительно, неожиданность вышла или, точнее сказать, вошла вместе с Грушей в нашу квадратную прихожую, поскрипывая ярко-розовыми резиновыми сапогами.
— Здрасьте, — сказала Груша и подтолкнула тоненькую белокурую семилетку, которая, повторив «здрасьте», улыбнулась, и я увидела ее крупные блестящие зубы.
— Знакомьтесь. — положила ей руку на плечо Груша. — Это Ида.
Ида а иначе Зинаида Петровна Зимина (так записала в книгу регистраций второго отделения местной районной больницы дежурная медсестра), была найдена на улице, как и подсказывает ее фамилия, зимой, а именно в знаменитые крещенские морозы, с отмороженными руками и ушами, в джинсовой куртке на рыбьем меху и желтой замызганной шапочке. Кто и где были ее родители, девочка двух лет от роду сказать не могла, и коллектив регистратуры, поспорив немного, сочинил ей ФИО, потому что забирать ребенка, который медленно, но верно поправлялся, никто не спешил, а звать-то его как-то надо было. В это время добрые люди сообщили Груше, что видели недавно, в крещенский вечерок, как прекрасная Лариса, «шатаясь и матерясь», уточнили добрые люди, вела своего ребенка неизвестно куда и ребенок этот, зареванный и до странности легко одетый, был невероятно похож на Зимину Зинаиду Петровну. Лариса после этого из города исчезла — как провалилась. Туда ей и дорога, сказала Груша.
