Говорили на смеси французского с английским, преимущественно о работе.
— Англофонам вообще с работой можно не напрягаться, — сказала Вероника после того, как основательно пожаловалась на биржу труда во Франции. — Они могут творить, как Хемингуэй, по утрам, потом идти смотреть скачки, а вечером на худой конец давать уроки английского.
— Вот вас, Андреа, — ткнула она пальцем в твидовое плечо соседки, голубоокой кудрявой мисс, — в любой языковой школе примут. Кругом нужен родной английский язык.
— Нет, все не так просто. Нам, чтобы работать во Франции, рабочая виза нужна. Разве работодатель станет заморачиваться и делать тебе визу? А людей с правильными документами не так уж и много. Это, например, Света! У нее семейная виза.
— И что? — спросила я
— То, что ты как угодно можешь работать, у тебя право работы абсолютное.
— Да, и почему ты не хочешь русский преподавать? — cпросила вдруг наивная Вероника и примостилась со мной рядом на вышитом индийском канапе.
— Ты что, я же никогда не преподавала языки, — ответила я, — Мне только учить их нравится. Разве я смогу научить кого-нибудь языку?
— Что ты так волнуешься, — вздохнула она, — Посмотри на преподавателей вокруг себя. Посмотри на учителей в школах. Разве все из них могут вообще научить чему-нибудь? Ты не сможешь преподавать хуже, чем они.
— Да… — медленно ответила я, — мне кажется, ты права. Но вот смогу ли я лучше?
— Ну, вот видишь! — ответила Вероника и, откинувшись на спинку стула, ободряюще улыбнулась мне. — Дай теперь объявление, и за дело!..
— А где же его дать, объявление-то?
— Да хоть на столбе! — ни секунды не задумываясь, выпалила Вероника. — Или в Интернете. Что, в конце концов, одно и то же.
Легкость ее отношения к вопросу поразила меня. Вернувшись домой и покончив с ужином, купанием детей и вечерними сказками, посудой и глажкой, я нырнула в Интернет. К моему удивлению, я нашла не один, а массу сайтов, на русском, французском и английском языках, где можно было «бесплатно и в считанные минуты» проинформировать человечество о своем желании преподавать что бы то ни было, в том числе и русский. И еще я увидела объявления других учителей русского языка. Учителя (точнее, учительницы — мужчин среди них не оказалось) были прекрасны, как должен быть прекрасен человек по Чехову. Тексты их объявлений и названия дипломов поражали красотой, и сами они иногда напоминали фотомоделей агентства «Элит». Ко всему этому добавлялись вереницы отзывов счастливых учеников.
