— А где же Аксинья? — удивленно спросила Ольга. — Без нее нельзя начинать.
— Не придет, и не жди! — весело отозвалась Галина. — На киносъемку уехала.
— Какую такую киносъемку? — спросила Ольга, и было видно, что она немножко завидует.
— Ты же знаешь Аксинью, дитя богемы. Ее попросили поработать на студии денек, — ответил Владимир, любуясь реакцией Ольги.
— Что, в кадре? — уточнила та.
Тут на пороге появилась сама Аксинья. Никаких сомнений в том, что это она, быть не могло. Дитя богемы носило черную, расшитую бисером блузку, аппетитное декольте украшали янтарные бусы самой разной длины и калибра. Сережки тоже были янтарные, тяжелые и яркие. Янтарь удивительно шел к ее замечательному хриплому голосу и волосам, которые она, хитроумно заколов шпильками на висках, носила в виде кудрявой рыжей гривы, с небольшими завитушками на лбу. Она выглядела именно так, как должна выглядеть актриса, посвятившая свой день великому искусству кино. Обведя всех усталым, но счастливым взглядом, Аксинья уселась на заботливо пододвинутый ей стул, достала пудреницу, посмотрелась внимательно в затуманенное зеркальце и начала рассказывать.
— Ну, друзья мои… Готовы слушать? Чур, не перебивать, потому что не поверите, что со мной было, — остановила она все вопросы властным жестом пухлой руки, унизанной перстнями. Она выдержала паузу, в зале была абсолютная тишина. Тогда Аксинья, удовлетворенно кивнув головой, заговорила:
— Как вы знаете, эти киношники позвонили мне месяц назад, сказали что-то невразумительное про работу с молодым актером… И пропали. Я, честно говоря, уже и забыла. И вдруг — звонок! Але, мадам. И знаете, голос несерьезный, цыплячий… Мадам, я Сесиль, ассистентка режиссера, подписываем контракт. А я как раз здесь сидела, Владимир свидетель, в учительской. Я говорю: о чем идет речь, объясните хотя бы, кого учить, и скажите, сколько платите. Сесиль отвечает: сколько платим, не знаю, какая работа, не знаю, режиссер сказал подписать, а сам в отпуске. И положила трубку. Через минуту звонит режиссер со своей дачи на Мальдивах и говорит: страшное недоразумение, мадам, называйте цену, все устроим. Владимир, который все слышал, говорит: Аксюта, не мелочись, это киноиндустрия, страшные деньги! Я говорю: рабочий день у меня вылетает весь с вами в трубу, если это устный перевод, то или триста евро, или я никуда не поеду. Режиссер говорит: ОК, давайте немножко поменьше, но мы за вами пришлем машину, все будет в лучших традициях Голливуда. Я говорю: мсье, никто не может мне внятно объяснить, в чем суть работы. Режиссер: работа деликатная. Я думаю, мужу не скажу, наверное, надо им в кадр русскую, с красивым декольте. Говорю: выкладывайте все как есть. Он выложил.
