— Тише... — снова помимо воли сказал он, но в голове молнией промелькнула мысль, что, если Гордон Бедфорд умрет каким-то чудом сегодня ночью, он, Роберт Реут, тоже станет самым счастливым человеком на Земле. Или если бы она вдруг умерла? При одной лишь мысли о том, что эта сумасшедшая девчонка скажет профессору о их связи, он обливался холодным потом...
— Послушай, — мягко сказала Сильвия, прерывая ход его мыслей. — Я вышла за него, оттого что он был очень добр ко мне и потому что он очень богат. Мне казалось, что, кроме покоя, мне ничего не надо. Но теперь мне не нужно ни доброты, ни денег этого старого, проклятого ревматика. Я хочу тебя. И ты будешь моим явно, открыто для всего мира...
Роберт лишь снова испуганно прошептал:
— Тише, ради Бога...
Сильвия тряхнула головой.
— Не хочу тихо. Хватит шепота и тайных свиданий. Нам нужно, необходимо что-то придумать, предпринять, так не может больше продолжаться... Роберт... Ты слышишь меня?.. Скажи что-нибудь...
— Я тебя слышу... — шепнул он. — Но что мы можем сделать? Пойми, если мы уедем, я потеряю работу. Я ведь секретарь и живу на те деньги, которые мне платят... И еще должен содержать мать и младшую сестру. Давай больше не будем говорить об этом... — добавил он быстро, — потому что мы ведь никогда не говорили обо мне. Но это все правда. Я отвечаю за них. А ты... ты ведь тоже потеряешь все, не будучи его женой. Сейчас это кажется ерундой, а потом?.. Я ведь не смогу тебя обеспечить. Надо все хорошенько обдумать. Когда ты вернешься из Штатов, мы придумаем что-нибудь...
Он замолк и посмотрел в окно. Силуэты двух мужчин по-прежнему двигались вокруг экрана. Аргумент о матери и сестре он придумал только что. Он вздохнул с облегчением. Это было весомо.
— Хорошо, — сказала она задумчиво. — Может быть, ты и прав. Нужно все обдумать, только...
— Послушай, — Реут снова взглянул в сад. — Профессор, то есть твой муж, может заметить, что у меня погас свет. Они сейчас перестанут ловить бабочек. Позднее двух они никогда не задерживаются. Ночная сырость губительна для профессора... Я сейчас спущусь к ним и спрошу о чем-нибудь... Это объяснит, почему погас свет. А поговорим мы с тобой утром или лучше, когда ты вернешься из Америки... А теперь, разреши, я пойду...
Он сделал движение, как бы уходя, но остановился. Сильвия молча смотрела на него, потом обняла и чуть не плача сказала:
— О Боже, Боже! Как я, глупая, тебя люблю. Хотя должна была бы презирать за трусость... Но я не могу, не могу...
