Наше громадное счастье и великая ответственность — знать, что теперь каждое мгновение нашей жизни будет предоставлено на суд потомкам. Награда, которую мне вручили, говорит о том, что и Нобелевский комитет признаёт исключительную важность и трудность такого знания. Но я уверен, что нам по силам с ним справиться. Теперь, когда нам дан шанс разобраться со своим прошлым, мы можем с надеждой идти в будущее. От имени всех, кто совершил со мной этот первый шаг, я благодарю вас за оказанную честь.
Исторический факультет, на который я поступил десять лет спустя, одним из первых в стране закупил оборудование для сеансов. Администрация любила щегольнуть новинкой, поэтому нас, первокурсников-историков, через неделю после начала занятий повели смотреть подборку из нескольких учебных сеансов, уже имевшихся в распоряжении у университета.
Сама технология тогда ещё не стала повсеместной. Индивидуальные сеансы, наподобие того, что подарили моему деду, становились популярнее, но всё ещё считались слишком дорогим развлечением, сами фрагменты стали длиннее, подробнее, с меньшим количеством шума и цифровых помех. Коммерческий потенциал изобретения вот-вот предстояло открыть: через пару лет первые компании начнут использовать сеансы как бесхитростную ярмарочно-туристическую забаву, показывая зрителям бессобытийные уличные сценки из прошлого: толпу на вокзале, офисных работников на выходе из небоскрёба. Сложные сеансы, воспроизводящие важные события или частную жизнь исторических личностей, пока ещё оставались в полном распоряжении учёных.
Вот я — переминаюсь среди стайки однокурсников. Мы бестолково топчемся у голой белой двери, за которой находится комната для просмотра, и нервно перешучиваемся. Для многих это будет первый сеанс в жизни. Для меня тоже, но история про моего деда, рассказанная с некоторыми незначительными изменениями, зарабатывает мне нечто вроде репутации знатока. В другом конце стайки стоит красивая одногруппница Лиза, в которую я уже по уши влюблён, но пока только вежливо здороваюсь. Рядом с ней ещё три человека с хорошим настроением и громким смехом — непреодолимое препятствие для моей стеснительной натуры. Пока я обдумываю наиболее естественный способ передвинуться в другую часть пространства и невзначай приклеиться к её компании, приходит преподаватель-аспирант с ключами и скучающим лицом.
Нас запускают внутрь, в большой и абсолютно пустой зал: сплошные тёмносерые стены, мягкий ровный свет, устланный мягким ковром пол, на котором не слышны шаги. Аспирант раздаёт мягкие линзы и наушники и параллельно проводит инструктаж. Мы —
