Письмо послано Петру Ивановичу Лукирскому — не в больницу и не за рубеж, где тот мог бы быть в командировке…
Петр Иванович Лукирский, один из трех первых учеников Иоффе, очень быстро вырос в крупного ученого. За ряд выдающихся работ он в 1933 году, еще не достигнув сорокалетнего возраста, стал членом-корреспондентом Академии наук. Но в тридцать восьмом году научное восхождение Лукирского обрывается…
Хлопоты Иоффе в Ленинграде не увенчались успехом, и тогда Абрам Федорович пишет письмо Лукирскому в лагерь. Вот почему официальный бланк — пусть начальство видит, что письмо от уважаемого академика, директора института, большой фигуры. Может, это облегчит существование Лукирского. И пусть письмо придаст силы самому Петру Ивановичу: «Мы убеждены, что ошибка, приведшая к Вашему осуждению, скоро разъяснится, что моральная и политическая чистота Ваших мыслей и действий будут выяснены».
На этот раз усилия Иоффе окончились победой. Сначала Лукирского перевели на легкую работу. Потом благодаря дальнейшим стараниям Иоффе его освобождают и реабилитируют. Потом он получает орден и в сорок шестом году выбирается в академики.
Такой успех службы правды и службы сердца Абрама Федоровича Иоффе был не единственным. Но были и поражения, боль за близких, боль за свое собственное бессилие. Однако он не прекращал попыток, снова и снова стремился помочь, выручить, спасти.
Раз во время банкета один из старых учеников попросил встать тех, кому когда-нибудь помог Абрам Федорович. Встал весь зал. Это получилось чересчур торжественно, и Иоффе засмущался.
Встречаются рассуждения о том, какая доброта более драгоценная и более высокая — от ума или от сердца. Как-то один писатель сказал, что без ясности ума нет ни подлинной доброты, ни истинной любви. Эти слова очень подходят к Иоффе.
Я разговаривала со многими учениками и сотрудниками Абрама Федоровича Иоффе, впрочем, большинство моих собеседников были и теми и другими. Не могу сказать, что все говорили одинаково или об одном и том же — вспоминались разные случаи, были свои оценки и свои акценты. Но самые значительные черты характера, деятельности не мог не отмечать, не подчеркивать каждый. И вот благодаря этой интенсивности освещения, особой яркости и одинаковости его в каких-то точках, моментах портрет получился очень контрастным. На самом деле не оставляло ощущение, что передо мной сообща, коллективно написанный портрет. Каждый кладет мазки отдельно, независимо от остальных, но нигде нет несовпадений, противоречий, диссонансов. Вот как составлялся портрет.
