«Сегодня я Кундта поймал и опять изложил то, на что он мне раньше заявил, что это чепуха. Сегодня он пришел в восторг, начал жать мне руки, кричать: „Вот это настоящая светлая идея“».
Но, поддаваясь обаянию Кундта и как человека и как ученого, Лебедев шел своим путем: «Кундт ругает часто за дело, но часто и потому, что у меня свой ход мыслей, а у него — свой, и мы не сходимся».
Вернувшись в Россию, Лебедев, продолжая этот свой «ход мыслей», стал осуществлять намеченную им для себя в Страсбурге программу. Она заключала последовательность работ, связанных одной идеей — идеей взаимодействия излучения и вещества, в частности вещества и света. Финалом должно было стать измерение светового давления.
Оценив и сразу же приняв теорию Максвелла, Лебедев определил для себя цель жизни — всем своим искусством экспериментатора доказать справедливость новой теории.
Ученый преуспел полностью. Он сумел измерить, с какой силой давит свет — эта, казалось, невесомая, эфемерная материя. Его опыты произвели сильнейшее впечатление на физиков, о чем они не замедлили высказаться.
«Я считаю Ваш результат одним из важнейших достижений физики за последние годы. Я оцениваю трудности Ваших опытов тем более, что я сам несколько времени тому назад задался целью доказать световое давление и проделывал подобные же опыты, которые, однако, не дали положительного результата», — писал Лебедеву Фридрих Пашен, тоже ученик Кундта.
Подобным же образом отозвался об этих работах и выдающийся немецкий физик Вильгельм Вин: «Лебедев владел искусством экспериментирования в такой мере, в какой едва ли кто другой владеет в наше время».
И русские коллеги оценили блеск и непостижимую точность опытов Лебедева.
«Отличительной чертой работ Петра Николаевича, — заметил Николай Алексеевич Умов, один из крупнейших физиков той поры, — было то, что они велись в областях природы, недосягаемых для обычных экспериментаторов».
Таково было всеобщее мнение о великом успехе Лебедева. Но не эти свидетельства собратьев физиков об экспериментальном мастерстве Лебедева, о таланте его работать на пределе возможного были главным доказательством значимости его работы. И не ставшая вдруг широкой его известность — хотя Лебедев в шутку говорил, что истинная популярность ученого начинается тогда, когда слава открытия выходит за пределы круга специалистов и дебатируется в среде профанов.
Самое главное значение этих опытов раскрывается в словах, сказанных великим физиком Уильямом Томсоном великому биологу Клименту Аркадьевичу Тимирязеву:
