Он остался почти таким, каким был там, в вагоне, энергичным, с грустной смешинкой в глазах. Только лицо его немного осунулось. Он подошел ближе и сказал:.
— Левую ногу придется загипсовать, иначе общее заражение.
— Уйди, гадина, — процедил сквозь зубы Андрей.
Пельцер невозмутимо улыбнулся.
— Слушай, будем потом ругаться. А сейчас время дорого. Снимай ботинок.
Андрей медлит. Пельцер наклонился, чтоб помочь боксеру. Но тот рывком схватил санитара за грудки.
— Гадина! Продался? Прежде чем сдохну, я и тебя и этого гада удушу…
Оторопевший Пельцер, пытаясь освободиться от пальцев боксера, прошептал:
— Вот так и выручай вас, вот так и получай благодарность. Неужели ты, дурак, не хочешь, чтоб тебя спасали?
Врач немец, молчавший до сих пор, заторопился:
— Шнель, геноссе, шнель…
И по тому сочувственному тону, с каким было произнесено слово «геноссе» — «товарищ», и по страстному шепоту Пельцера пораженный Андрей понял, что убивать его тут никто не собирается. Он внимательно посмотрел на врача и только теперь заметил: из-под распахнутого халата выглядывала полосатая куртка политзаключенного. Андрей начал стягивать ботинок.
Ногу загипсовали.
Пельцер, уходя, сунул ему кусок хлеба.
— Береги здоровье, больной. И ни о чем не спрашивай.
Из операционной Бурзенко отнесли в блок тяжелобольных хирургического отделения лагерной больницы. Уложили на верхние нары.
Когда носильщики удалились, к боксеру подошел санитар отделения.
— Будем знакомы. Николай. Николай Тычков.
Бурзенко кивнул. Санитар влез на нары, сел рядом.
Андрей всмотрелся в его лицо. Простое, русское, с упрямо сжатыми волевыми губами и вдумчивыми глазами. Кто он? Свой или предатель? Как понимать его поведение?
— Привет от Ивана Ивановича, — тихо сказал санитар.
— Не знаю такого, — Андрей пожал плечами.
— Но он и Пельцер тебя знают.
— Спасибо, — Бурзенко улыбнулся.
Значит, и этот свой.
— Нам надо поговорить. Нервы у тебя в порядке?
— В порядке, — ответил Бурзенко и добавил: — Выдержу.
— Верим. — Николай положил ладонь на кулак боксера. — Слушай внимательно. Ты должен знать все.
Николай осмотрелся и, наклонившись к самому лицу, зашептал:
— В канцелярию поступил приказ. Штрафная команда «Новые ботинки» пойдет в расход.
От его шепота у Андрея похолодела спина. Он спросил одними губами:
— Когда?
— Завтра. Но ты, возможно, останешься. Мы на тебя уже поставили крест.
Андрей недоуменно поднял брови. Как понять последние слова?
— Какой крест?
— Обыкновенный, на карточке. В канцелярию доложили, что ты сегодня отдал концы. Понятно? Утром твой труп отвезут в крематорий. У нас их хватает. Все решится завтра. Если дежурный эсэсовец примет акт о твоей смерти, значит, ты спасен.
