Когда заключенные обулись, началась маршировка. Сначала шагали строем, четко отбивая шаг, потом цепочкой по кругу, а затем последовала команда:
— Бегом!
Бежать было дьявольски тяжело. А долговязый капо взмахивал длинной плетью из воловьих жил и хлестал по спинам и лицам заключенных.
— Шнель! Шнель! Быстрее!
Андрей бежал и думал: что за глупое занятие придумали эсэсовцы? Какой толк от этой бессмысленной беготни в новых ботинках? Никакого. Даже убыток: новые солдатские ботинки изнашиваются. Что ж, если сами немцы этого хотят, будем стараться портить новую обувь. Все-таки это легче, чем таскать тачку в каменоломне.
К полудню многие узники выбились из сил. Они еле передвигали ноги. На их спины градом сыпались удары. Устал и Андрей. Устал не от физической нагрузки. На тренировках в период подготовки к соревнованиям приходилось бегать больше. Устал от ботинок. Они из кожаных, казалось, стали свинцовыми. Ноги горели. Каждый шаг причинял боль.
— Шнель! Шнель!
Капо вытирает пот со лба и снова взмахивает тяжелой плеткой. Он бьет заключенных с азартом. Что руководит этим негодяем? Страх перед эсэсовцами, желание выслужиться ради спасения своей шкуры или просто тупой садизм, наслаждение своей властью над беззащитными людьми?
— Шнель! Шнель!
Несомненно, Черный Изверг был знаком с физической культурой, с принципом тренировок боксеров. Разница заключалась лишь в том, что упражнения с нагрузкой на мышцы ног спортсмены выполняли в мягких легких тапочках, а заключенные должны проделывать эти же упражнения в грубых неразношенных солдатских ботинках. Особенно подолгу выполнялись упражнения на ходу: подскоки, приседания, «гусиный шаг», хождение на носках. Эти упражнения выматывали последние силы у заключенных.
К вечеру, когда лучи заходящего солнца стали ослеплять глаза, Андрей начал сбиваться с ног, спотыкаться и, теряя чувство дистанции, наступать на пятки впереди идущего. Вездесущий Черный Изверг несколько раз ударил его плеткой.
Солнце слепило глаза, Андрей возненавидел и солнце. Чужое солнце, казалось, состояло на службе у гитлеровцев.
И когда, наконец, последовала команда отбоя, узники, сев на землю, начали торопливо сбрасывать проклятую обувь, Андрей тоже быстро расшнуровал ботинки. Ступни горели. Даже легкое прикосновение к ним вызывало острую боль.
— Ну вот, еще батальон гадов обули, — сумрачно сказал сосед справа, осторожно перебинтовывая кровяные мозоли на ступне.
Андрей поднял голову.
