— Папаша, а старшинам тоже можно в левую сторону?
Старик повернулся к Шуберту и перебросился с ним несколькими словами по-немецки. Потом ответил солдату:
— Герр лагерфюрер говорит, что старшина не является офицером, но если вы были с таким званием на командирской должности и являетесь коммунистом, тогда можно.
Солдат снял пилотку, вытер ею лоб и улыбнулся добродушно и счастливо:
— Спасибо, папаша. Я как раз такой.
Потом он неловко потоптался на месте и, решительно скинув с плеч мешок, протянул его своим друзьям:
— Бери, ребята, тут кое-что есть. Разделите и не поминайте лихом. Не думайте, что я шкурник. Нет, — он снова вытер вспотевший лоб, — я у офицеров агитацию разверну и вам поддержку организую насчет жратвы и прочего бельишка.
Андрей, засунув руки в карманы штанов, пристально следил за Кушнир-Кушнаревым, за эсэсовцами, потом сплюнул:
— Брехня это.
Сашка удивленно поднял брови. Андрей горячо зашептал Косте, пересыпая свою речь ругательствами:
— Не верю я, что хошь делай, не верю. Фашисты, подлюги, всегда фашистами останутся, мать их за ногу да об стенку.
Из всей группы, в которой находился Андрей, человек пятнадцать шагнули вперед. Бурзенко видел, как второй эсэсовец, тот, что с низким лбом, криво усмехнулся и подал знак рукой. Командиров сразу же окружили солдаты и повели мимо ворот Бухенвальда. Некоторые из оставшихся с открытой завистью провожали их взглядами. Везет же людям… Никто даже и не подозревал о том, что они уходят в свой последний путь.
Андрей толкнул незаметно Костю: смотри, фашист говорить собирается. Костя поднял голову. Лагерфюрер выступил вперед. Моряк дернул за рукав Пельцера:
— Слушай повнимательней.
Тот кивнул головой.
Но лагерфюрер Макс Шуберт заговорил на ломаном русском языке.
— Русских зольдат! Культурный страна Гросдейчланд любил порядка и дисциплин. Это надо знайт. В Бухенвальд есть добший здоровья дух. Бегайт не надо. Я не советуйт, будет мама плакайт, — и Шуберт пальцами изобразил пистолет, — пуф-пуф! Никто еще не убегайт из политише лагерь Бухенвальд. Наш лозунг: арбайт, арбайт унд дисциплина. Форштейн?
— Соотечественники, будьте благоразумны, — добавил к словам Шуберта Кушнир-Кушнарев, — герр лагерфюрер дает вам хороший совет.
Эсэсовские офицеры ушли. Вслед за ними кошачьей походкой поспешил и старик.
— Шкура, — Андрей смачно сплюнул.
Костя пропел вполголоса:
— Начинаются дни золотые…
И, сделав паузу, добавил:
— Держись, братишки!
Голод и усталость давали о себе знать. Узники тревожно оглядывались. Неужели о них забыли? Уже больше двух часов стоят они перед канцелярией. Солнце немилосердно жжет. Людей совсем разморило, они обессилили.
