— Ну, что теперь мне с тобой делать?
Позывай не ответил. Промолчал.
Женька повторил вопрос:
— Что молчишь?
Тогда Александр ответил. Ответил вполголоса, тихо, так, чтобы слышал только один он, Паровоз.
— Если ты русский, то сам знаешь, что делать.
Бандит переменился в лице. Эти простые слова, видимо, дошли до его сознания. Он заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. К нему угодливо подскочили два молодых уголовника.
— Дайте моему корешку пайку хлеба и баланды! Живо, шкеты!
Гестаповец с нашивками офицера сморщился. Он видел в глазок, как Позываю уступили место на нарах, вручили кусок хлеба, принесли чашку похлебки. Гестаповец считался видным знатоком преступного мира. Он отошел от двери и сплюнул.
— Ну и олухи же сидят в шлиссенбургском гестапо! — сказал он своему помощнику. — Не могут отличить уголовника от политического преступника.
А в камере, угощая Александра своей пайкой хлеба, Паровоз шептал:
— Не бойся, я тебя не продам. Слово! Тут совсем другое… Вот тебе моя лапа!
Александр от души пожал ему руку.
Фашисты использовали уголовников в своих целях, посылали надсмотрщиками в лагеря, направляли в шпионские школы. На рассвете Женьку Паровоза и его компанию увели. Вскоре явились и за Александром. Он думал, что на расстрел. Ведь во всех романах, какие ему пришлось прочесть, казни совершаются на рассвете.
Но он ошибся. Его привели на вокзал и втолкнули в товарный вагон, до отказа набитый людьми.
Александр осмотрелся. На двухэтажных нарах, под нарами и всюду на полу лежали и сидели узники. Эшелон тронулся. Неужели ему придется стоять всю дорогу?
— Эй, друг, топай сюда, — услышал он чей-то голос.
У стены лежал старик. Он потеснился, сел и уступил часть места.
— Садись, друг.
— Спасибо, — ответил Позывай и с наслаждением опустился рядом. Избитое тело ныло.
— Где это тебя, друг? — спросил старик.
— У тещи на блинах, — вздохнул Александр и попытался улыбнуться разбитыми губами.
— Тогда мы с тобой вроде зятьев. Я тоже там побывал. Еле жив остался.
Александр присмотрелся к его лицу. Нет, он не старик. На изможденном, измученном лице, густо заросшем светло-рыжей бородой, молодо светились ясные голубые глаза.
— Будем знакомы, — сказал сосед. — Меня зовут Леня. Леонид Орлов.
— Александр, — ответил Позывай. — Ты не знаешь, куда везут?
— Знаю, — Орлов грустно усмехнулся. — На медленную смерть. В Бухенвальд.
Надежда на спасение растаяла, словно дым. Александр нахмурился. Мрачная слава Бухенвальда, одного из крупнейших лагерей смерти, была известна далеко за пределами фашистского рейха.
