Потом, когда Шарль, широко взмахивая рукой, отсчитал десять секунд и крикнул «аут», публика взорвалась. Зеленые повскакивали с мест. Как? Чемпион Германии, пусть бывший чемпион, но все же арийский, немецкий, проиграл какому-то русскому «доходяге»?
Но свист и крики уголовников тонули в аплодисментах политических. Их было больше. Они торжествовали!
На изможденных лицах узников, на миг забывших о голоде и муках, разглаживались морщины, радостью светились глаза. Многие узники за годы страданий впервые открыто выражали свои чувства, переживали забытое чувство радости.
Андрея обнимали, целовали, пожимали ему руки. Его поздравляли друзья и совершенно незнакомые люди. Да, это была настоящая победа, одна из самых значительных, пожалуй, самая важная в его спортивной биографии.
Андрей смущенно улыбался, принимая поздравления. Он сделал все, что мог, и чувство исполненного долга наполняло грудь радостью. Но эта радость никак не могла заглушить накопившуюся горечь. Эх, если бы вырваться из лагеря и драться с врагом не на ринге, а там, где решается сейчас судьба войны, судьба страны.
Когда Андрей заметил подростка, который протискивается к нему, боксер внутренне насторожился. Опять этот языкастый парнишка!
Но на сей раз Васыком был другим. В его глазах не было колючего недоверия. Васыком бросился боксеру на шею.
— Здорово, дядя Андрей!
Васыком обнимал боксера своими худыми руками и доверчиво прижимался к его щеке.
— Здорово, дядя Андрей! Ай, как здорово!
В глазах паренька Бурзенко заметил слезы. Он шепнул ему:
— Мы им еще не так дадим!
Празднично, насколько было возможно в условиях Бухенвальда, политические и советские военнопленные отметили победу Андрея. У русских приподнятое настроение. Бунцоль торжественно вручил Андрею кусочек — граммов двести — свиного сала. Сало белое, с розовыми жилками, сверху и снизу обсыпанное красным перцем.
— От немецких друзей, — сказал Бунцоль, — они сегодня посылку получили.
Андрей разрезал сало на мелкие кусочки. Каждый сидящий за столом получил из рук Бурзенко свою порцию. Заключенные отказывались. Но Андрей настаивал, шутил:
— Из рук победителя, возьми-ка!
Каримов тоже взял кусочек и, подержав его в руке, отдал обратно Андрею.
— Съешь за мусульманина, — шутя, сказал он, — что в твоем животе, что в моем — все одно, общее.
— Ты и похлебку отдай, — добавил киевлянин, — она у Андрея целей будет.
Заключенные смеялись, перебрасываясь шутками, вспоминали о спортивных состязаниях.
