— Разговорчики! Где твой список сильнодействующих средств?
— Вот он. Грипп с температурой и бредом. Вывих, перелом. Автомобильная авария. Банкротство. Пожар. Беспорядки на улицах. Финансовый кризис. Гражданская война…
— Достаточно. Во имя Любви на крайние меры разрешение считай уже полученным. В нашей… точнее, уже теперь в Вашей конторе это всегда поощрялось. Только выбирай что-то одно. Выполняй!
— Есть выполнять!
Музыка: «Високосный год», «Приносящий удачу». Микшер с начала монтаж 0.52 до 1.32
Картина третья.
Путь офисного работника — смерть!
Звучит музыка Б.Г. «Меня зовут Смерть» — до 1-00, потом микшер.
Писатель (пишет книгу):
Я однажды ехал в маршрутке и вдруг, посмотрев на окружающих меня людей, понял — а ведь они уже умерли!.. Люди стояли, сидели, у некоторых глаза были закрыты, что усиливало впечатление, но у тех, кто глаза не закрывал, лица были все так же мертвы. Мертвыми были в первую очередь глаза — в них не было жизни, не было мысли, не было ничего. Они были пусты. Они ничего не выражали. Лишь у некоторых в их глазах можно было прочитать какую-то вселенскую тоску — такой взгляд бывает у неизлечимо больных людей, которые знают, что их смерть вот-вот придет за ними…
Было как-то жутко и одновременно интересно смотреть на них, так интересно бывает на кладбище, когда ходишь среди могил, смотришь на фотографии умерших, на даты их рождения и смерти, представляешь себе, какими они были, как жили… лично меня кладбище всегда притягивали: могилы могли рассказать наблюдательному человеку — а я был с детства наблюдательным мальчиком — они могли рассказать массу интересных историй.
Так же мне было интересно посещать анатомический музей, разглядывать скелеты, мумии, бывшие когда-то людьми, я смотрел на органы в банках с формалином, рассматривал сердца, почки, легкие, которые раньше наполняли своих владельцев жизнью, и думал о том, как, наверное, на том свете этим людям не хватает из сердец, легких или почек. Ведь, наверное, где-то в загробном мире или в каком-то потустороннем обществе умершие ведь какое-то время находятся? Каково им там знать, что их сердца или почки находятся здесь, в этом музее и их разглядывает какой-то мальчик?
И вот это все я вдруг вспомнил, когда однажды ехал на работу в офис на маршрутке, наполненной таким же офисным планктоном, каким я на тот момент и сам являлся. Я ехал в офис на нелюбимую работу, к ненавидимому мной начальнику, к презираемым мною коллегам и с ощущением, что вызываю у них точно такие же чувства.
