– А вы чего стоите? – прикрикнул он на ефрейтора. – Выполняйте приказ!
Тот послушно вскинул автомат и дал слева направо короткую очередь.
Перешагнув через трупы, все трое выбежали из подъезда и остолбенели – в двух сотнях метров разворачивался русский танк, «тридцатьчетвёрка» с красным знаменем на броне. Из-за пламени пожарищ на улице посветлело почти как днём – танкисты заметили троицу в чёрных мундирах. Не сговариваясь, Рауфф с подручными бросились к служебному «опель-капитану». Едва они завели мотор и рванули вперёд, танк повернул тупое пушечное рыло в их сторону. Взрыв ахнул на месте, где минутой раньше стоял автомобиль: заднее стекло пошло трещинами. Пулемётчик в танке открыл огонь – Альберт слышал ноющий свист пуль… Возьми русский чуть левее, тогда… Живот скрутило противным ощущением – страх и адреналин одновременно. Не так уж и быстро, объезжая воронки от бомб и снарядов, «опель-капитан» оторвался от преследования. «Мой бог, в отдельных местах фронт уже не существует, – холодея, подумал оберштурмфюрер. – Русские просто так идут по Берлину. Где именно их остановят? Жаль, не успели прикончить других паникёров в проклятом доме. Доктор Геббельс ведь ясно приказал: при наличии белого флага следует расстреливать всех жителей подъезда подряд – тех, которые вешали белое, и тех, которые им не помешали[33]».
– Куда прикажете ехать? – спросил рыжий за рулём – веснушки пятнами выделялись на побледневшем лице. – Обратно на Принц-Альбрехт-штрассе, в гестапо?
– Вы узнали, куда исчез Вольф Лютвиц? – опомнился Рауфф.
– Конечно, герр оберштурмфюрер. Секретарь сообщил: комиссар забрал подчинённого Хофштерна, и оба самовольно отправились в Тиргартен, прочёсывать парк на случай очередного нападения. Господин Лютвиц просил сопровождающих, хотя бы пару сотрудников «крипо». Но секретарь отказался звонить директору, всё равно кадров нет – неделю назад сняли с работы всех людей старше пятидесяти, дали винтовки, отправили сражаться с русскими.
– Останови машину… – внезапно потребовал Рауфф. – Сейчас же!
«Опель-капитан» буквально упёрся в баррикаду, на верхушке которой развевалось знамя со свастикой. Эсэсовец в запылённой форме, придерживая левой рукой обсыпанный кирпичной крошкой фаустпатрон, высунулся из укрытия и отсалютовал:
– Вам надо ехать дальше, герр оберштурмфюрер, – сказал он с явственным французским акцентом[34]. – По нашим расчётам, скоро начнётся артподготовка, а потом русские пойдут в наступление. Не знаю, надолго ли их сдержим, у меня тут пятьдесят человек.
