Над болотом, сопротивляясь ветру, ходила кругами хищная птица. Пахло ружейным маслом.
— Что-то собачек не видать, — пробормотал Кощеев и вылез из траншеи. — Ты здесь поищи, а я там… Может, занесло головной убор на верхотуру.
Кощеев ушел довольно далеко от траншеи, когда наткнулся на разгромленную батарею японских орудий среднего калибра. Артпозиции вместе с техникой были засыпаны мусором и пластами маскировочного дерна. Земля вокруг пропиталась бурой маслянистой жидкостью. На каждом шагу торчали поржавевшие стволы, станины, тележные колеса, корзины, ящики, обрывки циновок, куски проволоки и вощеной бумаги.
«Интересно, сначала проволоку кто-то натянул, потом убрал. Разгрызи, Кеша, этот орешек, может, сразу человеком станешь».
Поднявшись к скалам, осмотрел развалины двух дотов. Трупы здесь были убраны или растащены псами, бетонные плиты густо разукрашены птичьим пометом. Кое-где в выщербинах Кощеев обнаружил засохшие крошки хлеба и зерна чумизы.
Он увидел, что Посудин подает какие-то знаки, и побежал к нему. Нога провалилась между спиц тележного колеса — такими колесами были снабжены японские орудия, — и он упал. Лежа, разглядел хорошо замаскированную амбразуру, невидимую с высоты человеческого роста. Куча земли, а у ее основания — эта амбразура с вывороченным из нутра механизмом заслонки и искореженной амбразурной рамкой.
Он подполз к амбразуре на коленях. Из черной дыры несло теплом. Тепло истекало почти зримо, и вместе с ним — тревожные запахи.
Подбежал Посудин, шумно дыша. Увидев амбразуру, проглотил сорвавшиеся было с уст слова. Но его беспокоила больше не амбразура, он показал рукой на груду камней, за которыми только что укрывались, Кощеев увидел пять-шесть разношерстных грязных собак. Ветер шевелил их шерсть, пробивая в ней светлые воронки.
Кощеев погрозил им кулаком. Потом вытащил из нагрудного кармана гимнастерки коробок спичек и тощую стопку газетной бумаги, нарезанной для курева. Истратив драгоценную спичку, поджег бумагу и заглянул в амбразуру: груда разбитого железа в окалине и саже, бетонный пол, усеянный щебнем и стреляными гильзами, стальная дверь. На штыре, торчащем из стены, — помятая японская каска…
Бумага догорела до пальцев. Кощеев едва не взвыл от боли.
— Что там? — шепотом спросил Посудин.
— Огнеметом, наверное, прополоскали. Или бензинчиком выкуривали славяне. Пусто. Но есть какая-то дверь. — Он с силой втянул в себя воздух. — Чуешь? Вроде казармой несет?
