— Ее волосы начинают краснеть, — говорит она тихим голосом. — Приливает кровь, это хороший знак.
И снова закрывает дверь.
Фаллоиды пьют, едят, смеются, подначивают друг друга, подчас поколачивают.
— Говорят тебе, я первый.
— Да ну, смотри-ка ты!
Каждый бряцает своим номером, пытается себе его урвать. Это длится уже три дня, и тон не спадает. «Если она еще немного припозднится, — думает мать, — что со мной будет?»
И тут комната внезапно пустеет. Дошло, что вот-вот проснется другая девица, на такой-то улице, в таком-то доме. Все ринулись туда.
Мать сокрушается, ее дочка открыла глаза, а никого не осталось.
Как вдруг замечает сидящего в уголке на стуле невысокого, неприметного молодого человека, который вертит в руках шляпу. Все более и более нервно.
Она впускает его.
«Все лучше, чем ничего», — думает она.
В этот миг на лестнице слышатся шаги. Возвращаются мужчины. Тамошняя девица, набежала целая толпа, полная неудача, всего на четвертом, обратно в объятия Морфея, веснушчатый мешок. Разъяренные мужчины все разнесли, полиция очистила помещение.
Мать говорит им:
— Одну минуту, там уже кто-то есть. Вряд ли надолго.
— Кто-то? — говорят фаллоиды. — Откуда ты его, мать, взяла? Все ушли, а теперь, вишь, вернулись. Давай, старая, не бухти, открывай, а не то будет хуже.
Мать обхватывает голову руками и в слезах удаляется.
Мужчины высаживают запертую изнутри дверь. Смотрят, ищут, внутри ничего не видно.
— Эй, девушка! Куда спряталась?
И тут замечают в тени на стуле неприметного молодого человека, который нервно, все более и более нервно вертит в руках шляпу.
— Ну, сопляк, — говорит ему один, — ты чего тут? Где девка? Ты ее поимел, да или нет? Или хрен?
Неприметный молодой человек по-прежнему нем. Он показывает пальцем на разобранную постель. Фаллоиды ощупывают ее: она еще горяча.
Тогда, как смерч, они выскакивают из комнаты, налетают на испуганную мать:
— Старая хрычовка, либо давай дочь, либо мы спалим твою лавочку.
И тут слышится шум воды, потом тихий голос: «Да тут я!»
