Нас не переставала интриговать жизнь этих евнухов подле женского пола. Где и как проводилась операция, позволявшая им занять сей доверительный пост? Можно было вообразить, как их ловят во сне, связывают и с торжеством отводят в какое-то крыло подземелья, где охотницы, по всей вероятности, отправляя подобающий церемониал, о коем нам еще предстояло разузнать, производят соответствующую ампутацию. Поскольку наседкам более не приходилось бояться за свои яйца, уже ничто не мешало им в дальнейшем пользоваться себе в удовольствие переменчивостью своего уда, каковой сохранял всю свою дееспособность. Ставших рабами, терпели ли женщины их на этом основании или сажали каждый вечер на цепь, словно собаку, которая должна стеречь ваше ложе, пока вы спите? Что возвращало их после целых дней полной свободы на открытом воздухе туда, где они вновь обретали по соседству друг с другом привычный образ жизни перед лицом грозных хозяек леса? Несомненно, от гостеприимства, оказываемого им ночными подругами, а также от трапез, празднеств и, возможно, жертвоприношений, разворачивавшихся, наверное, по ходу той ночной жизни, которую их призвали разделить в земных глубинах охотницы, исходило некое могущественное очарование. Разве могли они, за неспособностью к оплодотворению, с каковым женщины вполне успешно справлялись и самостоятельно, не посчитать своим долгом доставлять им взамен или, возможно, в качестве символической подмены все те богатства, которыми, не считаясь с воспроизведением своих тварей, животных и растений, их наделяла снаружи, там, где женщины не решались появляться без крайней нужды, щедрая природа, чье постоянное возобновление выглядело как оскорбление их стерильности? Некой религии таинственного яйца, навеки поддерживающего жизнь женской общины, в которую они попали, в конце концов удалось, возможно, привязать их к партнершам, чьи нравы, занятия и даже утонченность — как о том свидетельствуют зеркала, циновки и чужеземные книги, обнаруженные полковником под их кровом, — должны были казаться им необычными и как бы явившимися из другого мира, доступ куда был для них на веки вечные заказан. Их терпели, но не принимали, и им постоянно приходилось заставлять себя забыться и довольствоваться долей, выделяемой им в трудах и церемониях, наиболее своеобразные из которых, возможно, праздновались за их счет. Кто знает, не доходят ли эти опасные, влюбленные во власть женщины до того, чтобы поменять роли, преследуя своих слуг по лабиринту подземных коридоров, загоняя их в тупики и в конце концов овладевая ими своими накладными членами?
