Получив свою порцию любви, обе не сумели устоять и пометили его как свою территорию, излив на все еще набухший член ту обильную кашицу, на которую щедры некоторые травоядные млекопитающие, после чего при помощи воронки набросали ею же на его теле забавные граффити, словно речь шла о магической татуировке, способной наделить его неуязвимостью.
Полковник царской армии не моргнув глазом перенес эту операцию, которая в основных чертах напоминала до сих пор практикуемый в Африке ритуал инициации, что, по его словам, доказывало, что все народы на свете, даже не зная друг о друге, питаются из общего источника; к тому же он был слишком счастлив, что сумел, так сказать, in vivo испытать различные функции единственного отверстия, превратившего их для него в несравненных любовниц. Рискуя предстать перед нами как лизоблюд и подлипала, он все же не преминул уточнить, что «столкнулся лицом к лицу с выпуклыми, заметно более узкими влагалищами, способными к тому же гораздо активнее сокращаться, а прежде всего более глубокими, нежели влагалища европеек, — шестнадцать сантиметров вместо десяти, уверял он (и говорил, бесспорно, со знанием дела), причем одно из них оказалось снабжено переразвитым клитором, какого ему не доводилось еще видеть. И в довершение эректильные груди, которые заостряются сами собой, стоит только взять их в руку».
Я поздравил полковника с его первыми наблюдениями, не забыв уточнить, что цель нашей экспедиции еще не достигнута, поскольку она заключалась в добыче несущих в себе зародыш яиц, каковые надлежало доставить во Францию.
Проблема их девственного происхождения обсуждалась между нами неоднократно. Хотя подобное известно у некоторых насекомых, например у тлей, все же довольно непросто представить, что у пчел именно неоплодотворенные яйца порождают самцов, — у млекопитающих же примеры подобного процесса отсутствуют. Это девственное порождение, стало быть, сохранено здесь как бы чудом, является пережитком исчезнувших обществ, за которыми должен был последовать — возможно, после переходного этапа андрогинных форм — четко выраженный диморфизм современных видов, где мужской пол сначала проявился в виде аномалии, прежде чем его мало-помалу стало перенимать все растущее число соискателей, коих сия аномалия в качестве чреватой выгодой новации освобождала от кабалы беременности. Партеногенез, как ни крути, обрекает положившиеся на него в заботах о воспроизводстве виды на заунывное однообразие единственного типа, ностальгический идеал феминистических религий, который воплощали, каждая в свое время, Афина Парфенона и Мария, мать Иисуса, великая чародейка Изида и поэтесса Сафо, не говоря уже о весталках и девах Солнца у инков, прославленных своим целомудрием, — словно тем самым имелось в виду поставить на свое место, место узурпатора, настырное мужское начало, автора всех кровавых утрат — идущих в смычке войн и революций, — уже столько раз ставивших человечество на край гибели.
