У входа в деревню под большой сосной нашли много патронов и пустую ленту от пулемета; ездовые сказали, что именно оттуда велся огонь по обозу. Видимо, немцы ушли. Но ушли ли они из деревни и открыта ли дорога?
У старшины появился план: взять меня с собой, провести к деревне, а там я окликну женщин. Может быть, они не испугаются женского голоса и не убегут.
Наш маленький отряд повел доктор Буженко. В полной темноте подошли мы к крайней хате. Вокруг — никого. Очень тихо, и тишина эта тревожнее всякого шума. Прошли еще немного вперед и заметили у одного дома группу женщин.
— Если по тебе начнут стрелять, не беги, а падай на землю и ползи к нам, мы тебя прикроем огнем, — приказал мне Буженко.
Пошла прямо по улице, но вдруг споткнулась, под ногами что-то загремело. Женщины притихли. Я оглянулась на притаившихся у крайнего дома товарищей и быстрым шагом пошла вперед.
Из-за тучи выглянула луна.
— Бабоньки, помогите мне! — позвала я громким шепотом.
Женщины еще плотнее прижались к забору и молчали. Я быстро сорвала пилотку, встряхнула головой при лунном свете, ярко освещавшем улицу, рассыпавшиеся волосы должны быть заметны.
— Бабоньки, не бойтесь!
Женщины боязливо подошли ко мне. Одна из них, всплеснув руками, спросила:
— Как ты сюда попала? Куда тебя спрятать?
— А зачем прятать? Скажите, лучше, кто стрелял.
Перебивая друг друга, женщины рассказали: еще вечером немцы сбросили десантников, переодетых в форму советских бойцов. Они и обстреляли наш обоз. Нашу первую разведку женщины тоже приняли за переодетых врагов. Сейчас немцы занимают четыре крайних дома на противоположном конце села. Посоветовав женщинам не выходить из домов, я вернулась к своим.
Буженко решил пробиться через село. Собрав довольно внушительный отряд, он сам повел его в атаку.
Обоз притих в лесу. Медленно потянулись минуты ожидания. Потом тишину расколол резкий треск выстрелов. Очень недолго слышалась стрельба, и снова тишина. Что там? Как закончился короткий бой? А тут еще луна зашла. В кромешной тьме мы с Дьяковым тихонько вышли к голове обоза, на опушку леса. Вдруг раздался голос нашего дорогого Саши Буженко:
— Товарищи! Где вы там притаились?
Мы облегченно вздохнули. Дорога была свободна.
Дьяков смотрел влюбленными глазами на Сашу. Буженко все очень любили у нас в роте, а сейчас его беспрекословно слушались даже чужие.
Много сел было на нашем пути. Позади оставались слезы и горе, как будто угрюмые бойцы уносили с собой всю радость жизни. Мы слышали горестные причитания женщин, принимали молчаливые укоры стариков. Тяжелым грузом ложилось на плечи горе советских людей. Бойцы давали клятву: за эти слезы они отомстят.
